Взглянул Васька на учительницу и уже не мог отвести от нее глаз: сердце встрепенулось, забилось учащенно, дыхание перехватило. Ничего подобного он еще никогда не ощущал.
Вспомнил частушку Федора Баева, который пел под гармошку, проходя вечером по улице со своей ватагой:
«Нет, глупости поет Федор Баев — вон красиво-то как!..»
— Meine Name — Роза Александровна Попп, — сообщила она и, взяв нежными пальчиками с заостренными ноготками мелок, написала на доске красивым ровным почерком свою фамилию: «Попп». Последние две буквы подчеркнула и положила мелок на место. Посучила пальчиками, стряхивая прилипшие крошки мела, и вновь подошла к столу. Раскрыла журнал, стала делать перекличку.
А Гурин все смотрел на нее — изучал до мелочей, до каждой пуговки, до каждой ниточки. И чем больше смотрел он на нее, тем больше нравилась ему учительница. Нежная белая кожа на ее шее была какая-то необыкновенная, будто мраморная, — гладкая, с еле заметным розоватым отливом. Ее мраморность подчеркивалась снежной белизны шелковой кофточкой, которая была завязана на груди маленьким скромным бантиком…
— Гурин Василий?.. — повторила в который раз Попп, но Васька не откликался — был занят своими мыслями. И только когда его толкнули соседи, вскочил оторопело, застеснялся:
— Я… Здесь…
Учительница посмотрела на него внимательно, кивнула:
— Danke schön… setzen sie sich.
Этот взгляд будто кипятком обдал Гурина, он покраснел, не знал, куда глаза девать.
Спрятав голову за соседа, Жек позвал шепотом Гурина:
— Вась!.. — И, когда Васька оглянулся, подмигнул ему. Кивнув в сторону учительницы, показал большой палец.
Гурин отмахнулся ревниво: не хотел он, чтобы Жек прикасался к такой красоте даже в мыслях своих, — опошлит ведь. Жек в ответ снова подмигнул ему и погрозил пальцем.
— Так, — сказала Роза Александровна, закончив перекличку. — Начнем занятия. На чем вы остановились — кто мне скажет?
Все молчали.
— Забыли? Не помните? Хорошо. Вспомним вместе.
— У меня вопрос есть, — поднял Жек руку, а сам спрятался за соседа: — Как будет по-немецки: я тебя люблю?
— Не знаете такой простой фразы? — удивилась учительница. — Идите к доске, вспомним.
— Да ладно… Я так… — Жек валял дурака: поглядывал на ребят, улыбался.
— Что значит «так»? А в самом деле, как сказать эту фразу по-немецки? Встаньте!
Жек нехотя, изгибаясь, поднялся, на его лице еще блуждали жалкие остатки озорной улыбки, которая постепенно переходила в гримасу недовольства и растерянности.
— Прошу вас?..
— Ну, ich…
— Так. «Любить»?
— Lieben…
— «Тебя»?
— Dich…
— Ну и как же будет полностью?
— Ich lieben dich, — сказал Жек и хотел сесть.
— Нет, неверно. Элементарной грамматики не знаете. Как будет глагол lieben в первом лице единственного числа?
— Ich liebe…
— Правильно. И как же должна прозвучать фраза?
— Ich liebe dich… — с натугой выдавил из себя Жек: ему было стыдно стоять и показывать свое невежество.
— Вот теперь правильно: люблю. — И маленький ротик ее, розовые губки, будто специально созданные для слова «люблю», вытянулись трубочкой.
Васька смотрел на нее, и ему хотелось, чтобы она без конца повторяла это слово. Будто угадав Васькино желание, учительница продолжала говорить:
— Liebe — люблю, lieben — любить, неопределенная форма глагола. Вам ясно?
— Ясно… — выдавил Жек недовольно.
— Садитесь. Только, когда будете признаваться девушке в любви, назовите ее все-таки на «вы». Скажите ей: «Я вас люблю». Так нежнее и приятнее.
— Ладно, — буркнул Жек, а девочки потупились, заулыбались стеснительно.
На перемене Жек сказал небрежно о новой «немке»:
— Воображала!
— И ничего подобного, — не согласился с ним Гурин. — По-моему, скромная и строгая. Мне понравилась.
Прошло немного времени, и Гурин понял, что он влюбился в «немку». Он с нетерпением ждал ее уроков, готовился к ним самым тщательным образом и был счастлив, когда она вызывала его к доске и поручала какое-нибудь задание. Но вскоре этого ему стало недоставать — хотелось видеть ее постоянно, постоянно быть рядом и любоваться ее красотой.
Однажды после занятий, оторвавшись от друзей-приятелей, Гурин незаметно вернулся к школе и спрятался в тени деревьев. Ежась от холода, он ждал, когда учительница пойдет домой, чтобы проводить ее. Нет, он не приблизится к ней — на это Гурин не решится, он просто будет идти за ней так, чтобы она даже и не заметила его. Как тень. Он будет ее тайным телохранителем: ночь ведь, темно, хулиганья разного хватает. В случае чего, он ее защитит. И Гурин представил, с каким ожесточением он будет бить хулиганов, как он их разбросает, как они трусливо пустятся наутек. И только теперь он предстанет перед ней… И тут-то она догадается, что Гурин ее любит и что это он все время был ее тенью, ее ангелом-хранителем и защитником…