Потом ослепленный Дик прозрел и увидел: Южное небо, затянутое белесой туманной дымкой. Дремотный, ленивый, весь в испарениях океан. Палубу, блиставшую надраенными деревянными рейками. Ослепительно черного доктора Трири с меловым лицом и сатанинскими глазами. Людей, образовавших вокруг проповедника подвижное полукольцо. Дверь, ведущую в бар Мимуазы.
Цель была отделена от преследователя десятком шагов, но Дик не мог двинуться с места. Завороженно и почти любовно он следил за доктором.
«Господи, а вдруг это правда? Вдруг ему дано, и он пойдет? Вдруг это случится здесь, сейчас, на глазах у всех? Он пойдет, и все станет на свои места. Все будет, как написано в святых умных книгах. Справедливость. Любовь к ближнему. И не надо бояться смерти, потому что есть тот свет. Есть правда, есть вера, есть то, о чем когда-то, в незапамятные времена говорила старая больная мать. Почему-то она вспоминается только старой и больной. И воздается ее обидчикам, и воздается обиженным. Господи…» Дик задохнулся. Вязкая темная кровь прихлынула к голове и застыла там, горячая, тяжелая, неподвижная. Мгновенно родилось кричащее желание:
«Господи, пусть он пойдет!»
«Пусть!»
Доктор Трири наклонился к воде и, резко обернувшись, равнодушно произнес:
— Я сказал, что пройду по водам, но ведь я не умею летать.
И он схватился вдруг за канат и перешагнул через фальшборт. Заскрипел блок, и канат начал разматываться с сумасшедшей скоростью. Сердобольные зрители бросились к стопору, а Дик кинулся к борту.
Он увидел доктора, который, вцепившись в канат длинными бледными, точно вареная спаржа, пальцами, раскачивался над океаном.
Затем он сорвался и упал. Вода в месте падения стала желтоватой и мутной, вокруг белого пузыря побежали расширяющиеся круги.
— И-аах!.. — пронеслось над водной гладью.
Чудо не состоялось. Гипноз рассеялся. Все забегали, загомонили. Толкались бестолково и суматошно. В воду полетел спасательный круг, пояс, еще пояс, еще и еще. Раздался свисток.
— Человек за бортом.
Что-то кричали на капитанском мостике. Тренькал судовой телеграф. Останавливались машины. Спускали на скрипящих талях шлюпку, в которой важно сидели матросы и добровольцы-спасатели.
Дик плюнул в воду и отошел от борта. Он не видел, как вылавливали возомнившего о себе доктора. Не видел он и того, как сквернословящего и размахивающего кулаками проповедника унесли на носилках в больничный отсек, где его переодели и привязали к койке. Операция эта проводилась под руководством и при участии его ученика и последователя мистера Оссолопа.
Не знал Дик и о том, что через полчаса после учиненного Трири чуда в Майами полетела радиограмма:
«…праздничную встречу проповедника Трири с наркоманами отменить. Готовьте психиатра, трех санитаров и закрытую машину».
47
Ничего этого Дик не знал, ему сразу стало не до проповедника Трири, как только он увидел, что дорога к Цели расчищена и внимание всего лайнера обращено на неудачную попытку апологета наслаждения сотворить чудо.
«Теперь только и работать», — сказал себе Дик, входя в бар и снимая очки и шляпу.
В баре было только двое: Хуанито, который нетерпеливо топтался за стойкой, и пожилой усатый человек, лениво и мечтательно воззрившийся на рюмку с коньяком.
— Здравствуй, Хуан!