Сент-Экзюпери и Роже Бокер увидели, как вошел Пьер Лаваль. Нельзя было не узнать это одутловатое лицо с моржовыми усами, этот неизменный белый галстук на шее и целлулоидный воротничок, чубчик на лбу. Кровь бросилась в голову Сент-Экзюпери:
— Так вот он, человек, продающий Францию!
Бывший премьер и бровью не повел. На того, кто прилюдно нанес ему эту вторую за войну пощечину, только что заведено досье. Он назначается на официальный пост в секретариате по народному просвещению. Этот пилотишка, пописывающий романы, может оказаться очень полезен в деле воспитания юношества Виши. Про кашне и сырые ноги все, что надо, скажет маршал, но ведь юношам необходимо сказать и еще кое-что, душам их сказать, сердцам.
Виши пока сохраняет видимость самостоятельного государства, но зоркому глазу видно: нет, это уже Франкрейх! «Здесь удушающая атмосфера… нечем дышать…» Посольство Испании в Виши отказало Сент-Экзюпери в визе, припомнив ему репортажи о гражданской войне. К счастью, еще можно уехать в Алжир — Виши все еще считает его своей колонией. Оттуда Сент-Экзюпери вырывается в Португалию и ждет корабль в США.
30 декабря 1940 года он увидел статую Свободы в Нью-Йоркском порту, подарок Франции к столетнему юбилею США.
Он сошел на берег страны, в которой царил мир, хотя все только и говорили о войне.
Война, это было так далеко отсюда! Но ни на минуту гость Америки не забудет, что в Европе, которую он оставил, бушевал пожар.
Он мучительно думал: как это произошло? Нельзя ли было избежать? И как теперь потушить?
4. Адольфы и Михаэли
Я держу в руках книгу-пуд, читаю аннотацию на задней обложке, диву даюсь: что за чушь? Ах, это военно-политическая фантастика… Очень модный нынче на Западе жанр. Добрых 90 процентов такой лжелитературы в разных видах разрабатывают один и тот же сюжет: на мирную, невинную, безмятежную Европу — и почему-то обязательно в воскресенье — вдруг набрасываются войска сверхвооруженного Варшавского пакта. Бельгийский генерал Клоз, английский генерал Хеккет, французский генерал Франсуа хоть пишут свои романы, кажется, поврозь, однако схожи до такой степени, что прочесть достаточно один, дальше можешь ограничиться аннотациями на обложках. Однако печатный кирпич, который я держу в руках, нечто непривычное.
Что ж, читаю внимательно от начала до конца.
Так вот оно что! Андре Коста, автор романа «Призыв 17 июня», поместил свой фантастический сюжет не в будущее, как отставные генералы-футуристы, а… в прошлое. Туда, где уже все произошло и ничего не изменишь, откуда только и остается, что черпать уроки для будущей истории. Может быть, произвольно переписывая историю, именно эти уроки автор и старается извлечь?
Значит, так: де Голль в Англию не поехал. Он остался, наоборот, во Франции и убедил Петена никакого перемирия с Гитлером не подписывать. Но ломит Гитлер, и делать нечего — маршал Петен и генерал де Голль спасаются бегством в Алжир и оттуда вдвоем поднимают патриотов на Сопротивление. Торжествует идея национального согласия. Хотя Франция и оккупирована врагом, однако надвое — на коллаборационистов и антифашистов — не разделилась. Американцы остаются за своими океанами, правда, обильно шлют оружие воюющим французам и англичанам. В одно прекрасное утро Петен и де Голль, оба в чудном настроении, дарят алжирцам конституцию, а те в порыве благодарности избирают маршала алжирским и уж заодно… французским президентом.
Вспомним: 18 июня 1940 года Шарль де Голль призвал французов к борьбе с оккупантами («Франция проиграла сражение, но не проиграла войну…»). Почему же в заголовке романа дата призыва смещена на один день? Почему 17 июня вместо 18-го?
А вот почему.
Реальный вариант: 17 июня растерянное французское правительство добежало до Бордо. В этот день Поль Рейно сложил с себя полномочия премьер-министра и передал власть Петену. «Спаситель родины» немедленно запросил у Гитлера мира.
Фантастический вариант: 17 июня в Бордо, на свидание к Петену, который только что взял в свои руки власть, срочно приезжает генерал де Голль. За обедом они договариваются вместе руководить Сопротивлением и обращаются к нации — отсюда и «призыв 17 июня».