— С чьей стороны последовало такое предложение? Когда?
— Летом 1941 года военно-воздушный атташе полковник Шарль Люге, влюбленный в Россию и хорошо ее знавший, решил примкнуть к движению «Свободная Франция». Ему-то по праву и можно отдать должное в том, что истребительная эскадрилья «Нормандия», родившаяся пока только на листочке бумаги, обрела крылья не где-нибудь, а именно в России. Приехав в Лондон, он связался с работниками советской военной миссии полковником Пугачевым и майором Швецовым. 19 февраля 1942 года мы завтракали вместе. Вот тогда и стала конкретно обсуждаться идея посылки эскадрильи на русский фронт. Уже привыкнув к длинным и трудным переговорам с англичанами, мы опасались, что и русские не скоро дадут свой ответ. И каким-то он еще будет? Не забыть мне радостного потрясения, которое я испытал 27 марта: в тот день мы получили согласие советской стороны на формирование эскадрильи «Нормандия» из французских пилотов и русской техники. Так было положено начало. К сожалению, вскоре в авиационной катастрофе погибли оба наши товарища, энтузиасты создания «Нормандии»: полковник Пугачев и майор Швецов. Полковника Люге тоже сменил другой человек, прохладно относившийся к нашей идее. Все это вызвало немало новых проволочек, но и им наступил конец. В том, что «Нормандия» наконец вылетела из бумаг в небо, особая заслуга принадлежит де Голлю и послу СССР при союзнических правительствах в Лондоне А. Е. Богомолову. В ноябре 1942 года в Иванове собрались первые летчики «Нормандии» и начали тренировочные полеты на боевых самолетах «ЯК-1».
Так что, видите, авторов было много… Шарль Люге предложил идею. Я принял участие в ее реализации. Де Голль не переставал интересоваться, как идут дела. Но все мы, если угодно, расписались на бумаге, а в небе расписались сами летчики. Это ведь они сражались, рисковали, гибли, они сделали эскадрилью «Нормандия» символом советско-французского боевого братства.
В сентябре 1980 года ассоциация ветеранов полка «Нормандия — Неман» проводила генерала авиации Марсиаля Валена в усыпальницу Собора Инвалидов. Рядом с Наполеоном удостаиваются покоя самые заслуженные военные деятели страны.
Праха Филиппа Петена здесь нет. Однако уже четвертый десяток лет существует «ассоциация в защиту памяти маршала Петена», настойчиво ходатайствующая о реабилитации его имени и переносе праха… куда бы вы думали? В форт Дуомон, на братское кладбище защитников Вердена. Легенда о «герое войны 1914–1918 гг.», чуть ли не «отце-спасителе» нации, и ныне жива. Коллаборационисты даже нисколько не маскируются: президент этой ассоциации Жорж Ламиран — бывший министр по делам молодежи правительства Виши; адвокат Жак Изорни, защищавший маршала на процессе, осуществляет «связи с общественностью»… Уже восемь ходатайств в защиту Петена были предметом специальных рассмотрений у министров юстиции при разных правительствах после войны. Основанием для них служит найденное в столе маршала письмо, в котором он запоздало, уже из ссылки, изъявил свою готовность к «примирению» с генералом де Голлем.
Вся демагогия коллаборационизма выросла на догмате национального согласия, ловко подменившем триединство священных прав человека и гражданина: свобода, равенство и братство — кодексом для мещанина, для буржуа: труд, семья и родина. Вишистский «парламент», проголосовав за этот кодекс и начертав его на своем знамени, под «трудом» подразумевал классовую и социальную гармонию. «Семья» — ну, значит, глава всему Я, мое Эго. «Родине» же был уготован точный перевод: Франкрейх. Петен приказал армии разоружиться, и миллион шестьсот тысяч человек сняли ружье с плеча. За это даже давалась премия в тысячу франков. Старую армию разоружали, чтобы не оставалось никакой угрозы Германии; зато усердно призывали к созданию новой армии — против России! «Пятая колонна» формировала «Легион французских добровольцев против большевизма». Коротко: ЛФД. В легион записалось 6,5 тысячи человек. Они надели насупившиеся немецкие каски и серо-зеленые мундиры. Через два года вслед за ЛФД на Восточный фронт отправят бригаду «Франкрейх». Легион едва унесет ноги из-под Москвы, бригада почти полностью поляжет в Карпатах, из остатков их образуют дивизию «Шарлемань». Ее командир Эдгар Пюо числился одновременно французским генералом и немецким полковником. Как среднее из этих двух величин выводилось: оберфюрер.