— О, какой позор! Лучше бы вспомнили в этот день о сиротах и вдовах!
— Лжешь! Лжешь! В июне, когда мы высадились в Нормандии, русские уже освобождали Европу!
В отсветах камина и телевизора я как бы видел его в объемной фотокамере — тогда и теперь одновременно. Но что общего между юным лейтенантом британских королевских воздушных сил, новоиспеченным пилотом-истребителем и этим худым и гибким, будто лоза, стариком-юношей, владельцем замка, а в том замке — сундука со 110 сказками? Каким был Бенсон 40 лет назад, каким встретил войну и каким с ней расстался?
Он ворошил в камине угли, всматриваясь в свою странную жизнь.
…Было время в начале 50-х годов — на заре ядерного века, — когда в Соединенных Штатах Америки насчитывалось шесть частных атомных убежищ. Одно из них вырыл для своей семьи тридцатилетний миллионер Бернар Бенсон. Чтобы читателю легче было соотнести с эпохой перипетии этой судьбы, предлагаю опорные сведения: Бернар Стэнли Бенсон родился в 1922 году в Англии, в профессорской семье, говорившей на девяти языках, до цента проедавшей зарплату текущего месяца. От матери-француженки наследовал Бенсон какие-то доли польской и венгерской крови. «Я европеец смешанных кровей, значит, европеец чистой воды!» Когда Бенсону нравится шутка, своя или чужая, он, как минимум, прищелкнет пальцами, или крутнется на пятке, или захлопает в ладоши, а то даже издаст: и-и-э-эх! — на индейский лад или, может, ковбойский. Все-таки почти 15 лет европеец чистой воды прожил в США и заметно американизировался. Из Европы он уехал без гроша, а вернулся в Европу с миллиардом, но лишь затем, чтобы немедленно его спустить. «И-и-э-эх!»
Разбогател Бенсон на изобретательских патентах, большая часть которых поныне заперта в сундуках военных ведомств Запада, а разоряться начал… сочиняя и складывая сказки в свой замковый сундук. Странно думать: патентов и сказок у него сейчас примерно поровну — там счет за сто, и тут за сто. Система телеуправления для торпед. Ракеты с самонаводящимися головками. Крыло «Дельта» для сверхзвуковых самолетов (в соавторстве с Дж. С. Филпотом). Бенсон изобретал «идеи», «принципы» — на язык войны, в оружие их переводили другие.
— Я учился в Кембридже. Тут же после войны получил приглашение в США в фирму «Дуглас» и ангажировался на три года. США в ту пору были поистине научным Эльдорадо. Я увлекся созданием странных аппаратов, в практическое использование которых тогда совершенно не верили. Их так и прозвали: «игрушки ученых». Я построил машины двенадцати типов. О, сколько было обидных насмешек! А потом вдруг «игрушки ученых» — компьютеры — вошли в моду, но еще не скоро я ужаснулся, увидя, какой интерес к ним проявили Пентагон и ЦРУ. Я был в этих органах, как говорится, «своим человеком». Не знаю, существовали ли тогда технические секреты, в которые я не был бы посвящен, во всяком случае в близкой мне области науки. Когда шла война, морализировать было поздно: ее нужно было сначала выиграть. Но мне и в голову не могло прийти, что я опять работаю на войну. На новую войну!
— И все же: как это вам открылось?
— Даже с трагедией Хиросимы и Нагасаки я каким-то чудом примирил, по молодости лет, свою совесть. Ну что же, сказал я, помню, себе тогда, ведь идет война! А война жестока. Увлечение электроникой после войны было для меня радостным, полным новых открытий, которые, казалось, несут человечеству только блага и счастье. Я сконструировал фотокамеру, способную снимать под углом в 360 градусов, и специально для рекламного объемного фильма спустился на осле в Большой Каньон в Колорадо: ново! интересно! смешно! Жизнь полна была таких ощущений и предчувствий. Война? Она была в прошлом, оставалось только залечивать раны. Своему французскому другу, тяжело раненному гранатой, я сконструировал искусственные руки, которыми он может не только брать и класть предметы, но даже ощущать их. Дочь моя однажды вывихнула плечо. А почему бы к этому маленькому вибратору, которым мы массировали ее ушиб, не подключить карандаш-самописец: должно быть, получатся очень смешные и забавные рисунки? Это изобретение, на которое я потратил меньше часа, сделало меня миллионером: игрушка Бьюзи Бьюз вызвала повальное увлечение американских детей…
— Это и был ваш первый подарок детям?
— Пожалуй. Бьюзи Бьюз может легко нарисовать или зачеркнуть человечка. И я вполне допускаю это в игре или сказке, но совершенно исключаю в жизни.
Мысль ученых, их военных заказчиков и потребителей направлена в деструктивную сторону, грозящую планете испепелением, обледенением, наводнением, отравлением, пожаром! Вот что поистине ужасно. Убивать человека как можно дешевле — таков принцип антигуманной науки. Рядом с лабораторией, в которой работал я, над совершенствованием атомной бомбы трудился мой коллега. Бедняга недавно умер, уже весьма, известным ученым. И вот вспоминаю один наш разговор. Он жаловался: нашел, мол, коэффициент 1,2, но этого мало… вот если найду хотя бы 1,3, тогда это примут как успех… Можете ли вы предположить, о каких коэффициентах мы говорили?! О количестве смертей от одного взрыва! Потом достигли коэффициента и в 3 миллиона, и в 5, теперь уже и в 40 миллионов. Мегасмертность! Термин варваров. У разума есть границы, безумие лишено всяких границ! Вы вообще-то как представляете себе человечество?