Разлад «высших государственных интересов» и действительных интересов большинства французов — политиков и нации — возник не вдруг. Он шел по нарастающей еще с 1933 года, когда, с перерывом в один день, Гитлер и Даладье — это он впоследствии поставит свою подпись под мюнхенским соглашением — вышли на европейскую политическую сцену. Этот разлад диктовался «200 семействами» Франции, имевшими право решающего голоса на общих заседаниях французского банка. Одно из расследований, предпринятых правительством Народного фронта, показало, что «банк находится в руках олигархии, которая управляет Францией через головы избранных страной представителей», что его 15 всемогущих регентов и акционеры-родственники «200 семейств» все больше объединяют свои капиталы с капиталами рейха, финансируют «пятую колонну», науськивая ее на коммунистов, на рабочих. Вишизм свалился на Францию? Нет! Он к ней подкрался. Не в силах сам сломить демократическое движение в стране, он ждал часа, предсказанного в гитлеровской «Майн кампф»: «…нужно понять, что мы должны, наконец, собрать все свои силы для активной борьбы с Францией, для последнего решительного боя».
Гитлер выражался ясно: Францию нужно уничтожить. Совершенно послушное рейху вишистское псевдогосударство и было первым этапом осуществления этой идеи. Почему, однако, фюрер сначала оккупировал лишь две трети Франции, а ее южной части с центром Виши позволил иметь даже свои призрачные государственные институты? Потому что Франция была колониальной империей. Расчет был на то, чтобы удержать для себя с помощью «центрального правительства» французские колонии и флот. И когда в североафриканских колониях Франции в ноябре 1942 года — операция «Торч» — высадятся англо-американские войска, для Гитлера это моментально станет поводом перемахнуть через «барьер». Франция с этого часа вся станет называться Франкрейхом.
«Мы будем сражаться прежде всего, конечно, за Францию, ведь мы же французы: но для нас это значит сражаться также… за наше право понимать и чувствовать жизнь по-своему… А вы, граждане огромной страны, защищенной океанами, располагающей таким могучим флотом и армией, вы, отважные мужчины, ни перед чем на свете не ведающие страха, неужто вы умоете руки, как Понтий Пилат, и посоветуете сделать то же самое всем своим соотечественникам лишь потому, что вас эта война не касается?..»
Точно не известно, когда Сент-Экзюпери успел написать это первое обращение «К американцам» — в сороковом или сорок первом году, из объятой войной Франции или уже находясь в США? Биографы склоняются к первой дате. Это похоже на правду уже потому, что министр информации Жан Жироду 24 мая 1940 года послал в авиагруппу 2/33 срочную телеграмму: раз уж Сент-Экзюпери не поехал в США, так пусть он хотя бы обратится к американцам с воззванием:
«Если бы Сент-Экзюпери в эти дни написал обращение к американцам, это могло бы произвести глубокое впечатление на общественное мнение и вызвать в США благоприятную реакцию.
Только он один пользуется в США достаточным авторитетом, чтобы веско ответить полковнику Линдбергу, выступившему на днях с пагубной для интересов Франции речью».
Орадур. Город, сожженный фашистами
Фронт сломан, фашисты усиленно бомбят населенные пункты, стремясь вызвать всеобщую панику. Дороги забиты беженцами, армия не может даже организованно отступать. Это дни смятения. И такое же смятенное, растерянное обращение Сент-Экзюпери «К американцам», потому что каждый день приносит ему разочарование и боль: Америка на помощь не спешит!