Иван Дементьевич отвернулся к окну и задумался. По его лицу скользнула тень горестных воспоминаний. И кто знает, может быть, в этот самый миг перед ним пронеслись знакомые картины этого бессмысленного финала. Не этой ли историей отчасти вдохновлялся творец "Ады", кажется, Витковские находились в далеком свойстве через князей Ч*** с могущественной династией министров иностранных дел, которая на заре Ха-Ха века отпочковала литературный росток... Впрочем, чу! Палец к губам. Еще не время и не место называть имена главных действующих лиц давней трагедии. Призраки слышат и знают все, они добры к чистосердечным исследователям и чрезвычайно злы и мстительны к лихоимцам.
ГЛАВА II,
ИЗ КОТОРОЙ МОЖНО ВЫВЕСТЬ ЗАКЛЮЧЕНИЕ, КАК ВАЖНО СМОЛОДУ ПРАВИЛЬНО ВОСПИТЫВАТЬ ДЕТЕЙ, А РАВНО И ТО, ЧТО ЛЮБЫЕ ПОСТУПКИ, ДОБРЫЕ ИЛИ ЗЛЫЕ, НЕ ОСТАЮТСЯ БЕЗ ВОЗДАЯНИЯ
Дня через три я закончил свои служебные дела и, улучив удобную минуту, напомнил Ивану Дементьевичу об его обещании рассказать про таинственную могилу.
- Пойдем-ка в сад, там прохладнее, - предложил он, взяв меня под руку.
Мы вышли в сад. Густая зелень деревьев давала восхитительную тень, образуя живительную прохладу по всему саду в это жаркое время года. Спелые фрукты манили к себе одним своим видом, не говоря уже об аромате. Где-то чирикала неутомимая птичка, а в пышной траве стрекотали кузнечики.
Иван Дементьевич нарвал румяных яблок, и мы забрались в беседку, искусно обсаженную виноградной лозой.
- Надеюсь, ты запомнил, что видел на горизонте лес, к которому подходила дорога? - спросил меня Иван Дементьевич, усаживаясь в плетеное кресло и предлагая мне большое румяное яблоко.
Я утвердительно кивнул головой, взял яблоко, а мой собеседник продолжил:
- Вот там и находится имение графов Витковских. Да, когда-то это было действительно очень большое имение со многими полями и поемными лугами, немало было там лесов и садов. Сейчас мало, что осталось, а лет тридцать тому назад было на что посмотреть и полюбоваться.
Мне тогда было лет пятнадцать, и я часто в летнюю пору любил бегать в это имение: половить рыбу в его прекрасном чистом пруду и поиграть на скрипке или просто пошалить с молодым графом Евгением, моим сверстником.
Как сейчас помню: за плотиной пруда стояла старая мельница и небольшой завод, а по другую сторону пруда располагалось большое село Витковское. В селе имелись несколько торговых лавок, церковь, кабак и школа. В верховье пруда вдоль нешумной речки Витковки раскинулся громадный парк со столетними деревьями, тенистыми аллеями, водяными фонтанами и мраморными изваяниями дивной красоты.
Перед парком на высоком берегу пруда находилась усадьба графов Витковских, состоящая из большого дома с колоннами и различными архитектурными изысками. Позади дома был фруктово-ягодный сад, в центре которого был устроен мощный водяной фонтан с бронзовыми фигурами и большим бассейном, в котором плавали золотые рыбки. Около фонтана был разбит роскошный цветник, где росли розы редкостных пород. По углам цветника были расставлены мраморные статуи римских богов и богинь, среди которых меня особенно занимала фигура Януса, двуголового бога человеческой сущности. В стороне от господского дома стояло двухэтажное здание, в нижнем этаже которого помещалась контора, а в верхнем жил управляющий имением Карл Иванович Розенберг со своей, к сожалению, бездетной супругой Матильдой Николаевной. Далее шли разные службы, людские постройки, конюшни, коровник, амбары, склады, погреба и тому подобное. Вся усадьба была огорожена крепким забором, имевшим несколько калиток в парк и входные каменные ворота с железными полотнищами, у которых день и ночь дежурили сторожа.
Лет за двадцать до крестьянской реформы граф Михаил Андреевич Витковский, будучи офицером и сражаясь на Кавказе с горцами, был убит. Его жена, графиня Анна Аркадьевна, похоронив мужа, уехала с Кавказа со своим маленьким сыном Евгением в родовое имение Витковских и, поселившись в нем на постоянное жительство, занялась хозяйством, предоставив Евгению развиваться согласно теории Руссо, как ему вздумается.
Анна Аркадьевна была среднего роста, худощавая с матово-моложавой наружностью, резко отличавшей её от своих сверстниц. Нелегко было определить её истинный возраст и по той причине, что она умела быть и подвижной, и девически-застенчивой особой, не терявшей своего достоинства даже в деревенской обстановке. Ее многие сватали, но она всем отказывала, твердо решив на всю жизнь остаться вдовой, и не снимала траура по любимому мужу.
Евгений рос бойким, смышленым подростком. Он любил игры и забавы, сегодня сказали бы, занимался спортом, хотя тогда это не выделялось, учился хорошо, что в свою очередь не мешало ему быть большим забиякой и проказником в нашем училище.
Графиня очень любила единственного сына и часто баловала его дорогими подарками. У него был целый зверинец: медведи, лисята, орлы, певчие птицы, попугаи и, конечно, кони. На последних мы часто гарцевали по парку, изображая охотников в американских непроходимых дебрях. В подобных случаях мы вооружались муляжными карабинами, надевали специальные пояса, к которым привешивали деревянные кинжалы, оклеенные серебряной бумагой, потому что графиня строго-настрого наказала не играть с настоящим оружием. Иногда Евгений надевал черкесский костюм и лихо скакал сквозь крапивные заросли, превращаясь в воинственного горца, поражавшего игрушечной сабелькой "несметные полчища врагов".
Анна Аркадьевна всегда была со мной ласкова, и я часто оставался ночевать в их гостеприимном доме, временно покидая укромный уголок в квартире моей тетки, городской учительницы. В такие вечера мы с Евгением любили заниматься музыкой и при содействии музыканта-гувернера и любезной хозяйки осваивали фортепьянное и скрипичное искусство.
Сразу признаюсь, что хотя Евгений и называл меня другом, я не мог в полной мере отвечать ему тем же. Мне уже тогда не нравилось в избалованном барчуке его развязность и неумение пристойно держать себя в женском обществе. Я знал, что Евгений успел достаточно развратиться ещё в детском возрасте и на его совести лежало не одно грязненькое дельце, благо бессловесных рабынь в имении хватало. Откровенно говоря, он был порядочным ловеласом, несмотря на юный возраст, но все-таки я любил его, любил за то, что вопреки испорченности он мог быть весьма отзывчивым, не гордился высоким происхождением и мгновенно откликался на просьбы нуждающихся в помощи людей. Одним словом, Евгений легко признавал свои ошибки и не скупился на чистосердечные извинения.
Графиня же не хотела замечать недостатков сына и все доходившие до неё слухи относила к разряду сплетен.
В доме Витковских была одна замечательная дворовая женщина. Она была кормилицей и нянькой ещё Анны Аркадьевны и будучи страстно привязана к своей воспитаннице, к своей "Аннушке", осталась при ней на всю свою долгую жизнь. Витковская также любила свою "мамку" и дорожила ею, как самым преданным другом. Эта женщина, Филиппьевна, выняньчила и Евгения, которого любила уж точно больше своей жизни.
Так мы с Евгением росли и учились, дружили, пока не закончили предварительное образование и не разъехались по разным учебным заведениям высшего порядка. Я поступил на юридический факультет Московского университета, а Евгений - на медицинский в Петербурге, где в этом столичном городе у него жила родная тетка, княгиня Ч***.
Свезя сына в Петербург и устроив его во дворце своей сестры, Анна Аркадьевна вернулась в уральское имение и стала жить в одиночестве, мысленно успокаивая себя неизбежностью такого положения. Она была почти уверена, что Евгений не скоро вернется в родовой дом, не скоро осушит слезы тоскующей матери. Она знала, что княгиня была большая охотница до путешествий и поэтому будет каждое лето таскать её сына по разным европейским центрам. Такое предположение только усиливало материнскую тоску и графиня не знала, чем заняться, за что ухватиться, чтобы как-то притупить остроту переживания, чем-нибудь заполнить ту пустоту, то лишение, которое она вынуждена была ещё раз испытать после смерти мужа.