И в самом деле, четыре таких человека, как они, преданных друг другу от кошелька до жизни включительно, поддерживающих друг друга во всём, никогда не отступающих и исполняющих врозь или вместе принятые сообща решения, четыре руки, грозящие четырём странам света или обращённые к одной точке, должны были непременно, тайно или явно, миной или траншеей, хитростью или силой, проложить себе путь к намеченной цели, как бы она ни была удалена или крепко защищена. Д’Артаньяна удивляло одно: каким образом его товарищи раньше не додумались до этого?
Он же размышлял об этом и даже серьёзно ломал голову над тем, как найти применение этой несравненной четырёхкратной силе, с помощью которой – он в том не сомневался – можно было бы сдвинуть вселенную, словно опираясь на рычаг Архимеда, – как вдруг кто-то тихонько постучал к нему в дверь. Д’Артаньян разбудил Планше и велел ему отворить.
Эта фраза: «Д’Артаньян разбудил Планше» – не должна ввести читателя в заблуждение, будто была ночь или же что день ещё не наступил. Нет, только что пробило четыре часа пополудни. Два часа тому назад Планше пришёл к своему господину попросить на обед, а тот ответил ему пословицею: «Кто спит, тот обедает». И Планше обедал во сне.
Вошёл человек довольно простоватой наружности, по виду горожанин.
Планше весьма хотелось, вместо десерта, подслушать разговор; но гость объявил д’Артаньяну, что он хочет поговорить с ним по важному и секретному делу и желает остаться с ним наедине.
Д’Артаньян выслал Планше и предложил гостю сесть.
Наступило молчание; хозяин и гость оценивающе смотрели друг на друга, как бы желая составить предварительное мнение, затем д’Артаньян поклонился, давая понять, что он внимательно слушает.
– Мне говорили о господине д’Артаньяне как о молодом человеке, весьма храбром, – сказал горожанин, – и эта репутация, вполне им заслуженная, побудила меня доверить ему одну тайну.
– Говорите, сударь, говорите, – сказал д’Артаньян, который почуял, что тут будет какая-нибудь выгода.
Горожанин помедлил и затем продолжал:
– Жена моя служит кастеляншей у королевы и может похвалиться и умом, и красотой. Меня женили на ней около трёх лет тому назад, хотя приданое у ней было небольшое, потому что господин де Ла Порт, камердинер королевы, приходится ей крёстным отцом и покровительствует ей…
– Так в чём же дело, сударь? – спросил д’Артаньян нетерпеливо.
– А в том, – продолжал гость, – что жену мою похитили вчера утром, когда она выходила из бельевой комнаты.
– А кто похитил вашу жену?
– Не знаю наверняка, сударь, но подозреваю одного человека.
– Кого же вы подозреваете?
– Человека, который уже давно её преследует.
– Черт возьми!
– Но я должен вам сказать, – продолжал гость, – что, по моему убеждению, в этом деле замешана не столько любовь, сколько политика.
– Не столько любовь, сколько политика, – сказал д’Артаньян, задумавшись. – А что вы подозреваете?
– Не знаю, могу ли я сказать вам, что я подозреваю.
– Милостивый государь, я должен вам заметить, что не спрашиваю вас ни о чём. Вы сами пришли ко мне, вы сами сказали мне, что хотите мне что-то доверить. Решайте сами, вам ещё не поздно уйти.
– Нет, нет, сударь, вы кажетесь мне честным молодым человеком, и я доверюсь вам. Итак, я полагаю, что жену мою похитили не ради неё самой, а из-за любовных дел гораздо более знатной дамы.
– А! Уж не из-за любовных ли дел госпожи де Буа-Трасси? – сказал д’Артаньян, который хотел показать гостю, что ему известны придворные дела.
– Ещё более знатной, сударь.
– Госпожи д’Эгильон?
– Ещё выше.
– Госпожи де Шеврёз?
– Выше, гораздо выше!
– Так, но ведь это не… – д’Артаньян не решился закончить фразу.
– Да, сударь, – еле слышно отвечал испуганный гость.
– А с кем?
– Да с кем же, как не с герцогом…
– С герцогом?
– Да, сударь, – сказал гость голосом ещё более глухим.
– Да, но откуда вам всё это известно?
– Ах, откуда мне это известно?
– Да, откуда вам известно? Полное доверие или… Вы понимаете.
– Я знаю это через жену мою, сударь, лично через мою жену.
– Которая узнала это… от кого?
– От господина де Ла Порта. Я вам сказал, что моя жена – крестница господина де Ла Порта, доверенного человека королевы. Господин де Ла Порт определил мою жену к её величеству, чтобы бедная наша королева, покинутая королём, выслеживаемая кардиналом, окружённая предателями, могла хоть кому-нибудь довериться.