– Чума их возьми, гасконцев! Посадите его на оранжевую лошадь, и пусть убирается отсюда.
– Не раньше, чем убью тебя, трус! – вскричал д’Артаньян, защищаясь что было сил и не отступая ни на шаг перед тремя своими неприятелями, которые осыпали его ударами.
– Опять это хвастовство! – пробормотал дворянин. – Клянусь честью, эти гасконцы неисправимы! Ну так продолжайте же, если он этого хочет! Когда он выдохнется, сам скажет, что довольно.
Но незнакомец не знал, с каким упрямцем имел дело: д’Артаньян был не из тех, кто просит пощады. Схватка продолжалась ещё несколько секунд. Наконец д’Артаньян, выбившись из сил, выронил шпагу, разломанную надвое ударом палки.
Почти в то же время другой удар раскроил ему лоб, поверг его наземь, окровавленного и почти без чувств.
К этому моменту со всех сторон к месту происшествия стали сбегаться люди. Хозяин, опасаясь шума, с помощью слуг отнёс раненого в кухню, где ему была оказана помощь.
Незнакомец же возвратился на своё место к окну и смотрел с каким-то нетерпением на толпу, которая, казалось, тяготила его своим присутствием.
– Ну что, как там этот сумасшедший? – спросил он, повернувшись на звук открывшейся двери к хозяину, зашедшему справиться о его самочувствии.
– Ваше сиятельство целы и невредимы? – спросил хозяин.
– Да, цел и невредим, любезный хозяин, и сам хочу спросить: что с нашим молодцом?
– Ему лучше, – отвечал хозяин, – он был совсем без чувств.
– В самом деле? – спросил дворянин.
– Но прежде чем лишиться чувств, он собрал все силы и вызвал вас на поединок.
– Да он сущий дьявол! – вскричал незнакомец.
– О нет, ваше сиятельство! Ничего подобного, – возразил хозяин с презрительной миной, – во время обморока мы обыскали его: в узелке у него нет ничего, кроме одной рубахи, а в кошельке только двенадцать экю. Но, лишаясь чувств, он успел сказать, что если бы это случилось в Париже, то вы раскаялись бы тотчас, но вам всё равно приётся раскаиваться, но только позже.
– Возможно, это переодетый принц крови, – холодно заметил незнакомец.
– Я говорю вам это, сударь, для того, чтобы вы остерегались.
– В своём гневе он никого не назвал?
– Как же, он хлопал себя по карману и говорил: «Посмотрим, что господин де Тревиль скажет об оскорблении, нанесённом покровительствуемой им особе».
– Господин де Тревиль! – насторожился незнакомец. – Так, значит, он хлопал себя по карману, произнося имя де Тревиля?.. Послушайте, любезный хозяин, когда молодой человек лежал без чувств, вы, конечно же, осмотрели и этот карман, что же в нём было?
– Письмо к господину де Тревилю, капитану мушкетёров.
– В самом деле?
– Как я уже имел честь доложить вашему сиятельству.
Хозяин, не отличавшийся проницательностью, не заметил впечатления, произведённого его словами на неизвестного. Отойдя от окна, на косяк которого он опирался локтем, он нахмурил брови, словно был чем-то обеспокоен.
– Чёрт возьми! – пробормотал он сквозь зубы. – Неужели Тревиль подослал ко мне этого гасконца? Он так молод! Но удар шпаги остаётся ударом шпаги, кто бы его ни нанёс, юноша или старик. К тому же мальчишка вызывает меньше опасений. Иной раз достаточно ничтожного препятствия, чтобы помешать великому предприятию.
Незнакомец погрузился в размышление, продолжавшееся несколько минут.
– Послушайте, хозяин, – наконец сказал он, – не освободите ли вы меня от этого сумасшедшего? Совесть не позволяет мне убить его, а в то же время, – добавил он с выражением холодной угрозы на лице, – он мне мешает. Где он сейчас?
– В комнате моей жены, на втором этаже, ему там перевязывают раны.
– Вещи и его дорожный мешок с ним? Камзола он не снимал?
– Нет, всё это внизу, в кухне. Но если этот сумасброд вам мешает…
– Разумеется. Он устроил здесь скандал, который порядочные люди сносить не могут. Ступайте к себе, приготовьте мне счёт и дайте знать моему слуге.
– Как, ваше сиятельство нас покидает?