Вернее, хотел было выхватить, но сабля даже не шелохнулась в ножнах. Потрэн не знал, что и думать… Сделал новую попытку, но саблю прочно заело.
Бледный как смерть капитан готов был вывалиться из седла. Такого еще не бывало: со времен существования Республики – беспримерный случай, когда сержант не способен справиться с саблей.
Багровый Потрэн, тяжело дыша, силился извлечь оружие.
Тем временем делегация офицеров с генералом во главе подоспела к месту происшествия и с большим интересом наблюдала за тщетными усилиями сержанта.
– Помогите ему кто-нибудь! – добродушно обронил генерал.
Как вы знаете, по натуре человек я мягкосердечный, меня хлебом не корми, только дай помочь ближнему. Чуть ли не парадным шагом я вышел из строя и схватил кончик ножен. Потрэн вцепился в рукоятку, и мы давай тянуть каждый к себе. Чертова железяка и не думала поддаваться. А ну, еще разок!
– Подобный способ обнажать оружие вряд ли пригоден в боевых условиях, – процедил капитан.
– По-моему, тоже, – кивнул генерал. – За это время у любого противника терпение лопнет, и он расправится с вами, не дожидаясь, пока ему дадут полюбоваться вашей саблей.
Капитан готов был сквозь землю провалиться. Какой позор! Шрам от давней раны на лице Потрэна полыхал огнем. Сержант ухватился за ножны, рванул и… наконец выдернул саблю!.. Генерал не смог сдержать восклицания. Еще бы: сабля проржавела по самую рукоятку!
– Честь имею… доложить, – заикаясь, выговорил Потрэн, застывший по стойке «смирно». – У нас, в сарае… ржавые сабли… Должно быть, подменили…
Никто не вслушивался в его жалкий лепет. Подумать только: сержант Легиона с ржавой саблей!
– Сержант Потрэн – храбрый служака, господин генерал, – поспешил капитан на выручку подчиненному. – Но ведь годы берут свое…
Хвати Потрэна кондрашка, никто бы не удивился.
…После парада его вызвали на ковер. Чего уж там наговорил ему капитан, никто не ведает, но Потрэн с багровой физиономией направился прямиком в буфет и там, придравшись к какому-то пустяку, разнес стул в щепки. Буфетчица, к которой, по слухам, сержант питал нежные чувства, вечером отпускала выпивку с заплаканными глазами… При встречах с нами Потрэн косился в нашу сторону недобрым взглядом: кому другому, а уж ему-то было ясно, откуда ветер дует.
На следующий день не заставил себя ждать ответный удар.
Альфонса сержант лишил увольнительной, сочтя одну пуговицу на его мундире недостаточно надраенной. Я получил четыре наряда вне очереди за то, что не слишком четко печатал парадный шаг, а Чурбану Хопкинсу пришлось дважды чистить конюшню.
Тут уж и остальные легионеры смекнули, что все это неспроста. Сама атмосфера затаенной вражды напоминала затишье перед бурей.
Беднягу Потрэна, от которого, похоже, отвернулась фортуна, вскоре ждала очередная неприятность. Мало того, что накануне вечером неизвестные злоумышленники умастили растительным маслом крыльцо у дома буфетчицы. Неслышно крадущийся сержант поскользнулся и рухнул с таким грохотом, что стены форта задрожали, а караульные собрались трубить тревогу. И вот, в конце дня, сержант подготовил к отправке бумаги: полученное с утра распоряжение начальства и свой рапорт о выполнении приказа. Вложил в конверт и послал к капитану порученца. Мы с посыльным перемолвились в коридоре словцом-другим, а тут и Чурбан Хопкинс откуда ни возьмись подрулил, да, видать, был под хмельком – налетел на парня и давай обниматься. Порученец насилу вырвался: недосуг ему тут с нами лясы точить, капитан ждет. Затем – вопреки всем заведенным обычаям – капитан самолично поспешил к Потрэну. Шум поднялся – не приведи господи! – и, доложу я вам, не зря. В конверте-то вместо приказа и рапорта оказался язвительный стишок, известный всем легионерам. Речь шла о том, что капитана однажды в сражении вражеская пуля настигла со спины.
С нашим капитаном этот конфуз, скорей всего, случился ненароком: развернулся командир в седле, чтобы скомандовать в атаку, а злодейка-пуля тут как тут его и ужалила.
Повторяю: наверняка так оно и было} но легионерам только дай повод позубоскалить исподтишка. Для капитана это до сих пор больное место. Ни за что ни про что возведут на человека напраслину, потом вовек не отмоешься. А тут еще Потрэн с глумливым стишком вместо обычного рапорта!
На следующий день сержант неожиданно нагрянул с санитарной проверкой. В результате нам троим – на полках у нас, видишь ли, пылинки завалялись – вместо увольнительной влепили внеочередной наряд. Таков ответ Потрэна. Словом, партизанская война разразилась не на шутку. Тем же вечером наведавшийся к буфетчице сержант оказался в плену: кто-то запер дверь снаружи, и бедняге пришлось вылезать через окно. Все бы обошлось, не угоди сержант в любимый пудинг капитана, который неизвестный злоумышленник поставил под кухонное окно. Экая подлость, право!