- Рискованно, - подтвердил Тангвин. - Без проводника, без подорожных с королевской печатью ты туда вообще вряд ли доберёшься.
- И без золота...
- И без золота, - Тангвин вновь кивнул головой. - Только золото - не самая большая проблема. Лиги - вот что самое опасное. Пройти сотни лиг через страну, где всё ещё нет порядка, очень опасно. В одиночку, думаю, не по силам даже анирану.
Я считал иначе, ведь давно привык в одиночку наворачивать лиги. Сколько в этом мире уже их отмотал... Но спорить с принцем не стал. Мне предстояло очень серьёзно поразмышлять над этим вопросом и продумать отказ, если я всё-таки...
- Мастер Сималион сможет помочь! - радостный вскрик Тангвина выбил меня из раздумий. - Я помню, он пытался обучать Терезина. Отец как-то писал, что хочет сделать из него умелого фехтовальщика. Но Терезин, в отличие от Трифина, с детства питал отвращение к военному ремеслу. Ему даже меч было противно в руки брать.
- Пацифист вырос, что ли?
Тангвин меня не понял. Нахмурился, пытаясь понять смысл инопланетных речей, но, в итоге, лишь плечами пожал.
- Неудивительно, что пацифисту легко задурили мозги покаянием, - пробормотал я и задумался: вроде, что-то наклёвывается. Если Сималион помнит парня, если сможет опознать, есть смысл попытаться вырвать его из лап Эвенета. Как ни крути, это важно не только с человеческой точки зрения, но и полезно политически. Король будет передо мной в неоплатном долгу. Пойдёт на что угодно ради анирана... Тангвин окрепнет в своей вере в милиха. Не только будет готов исполнять его приказы, но и жизнью рискнёт ради него. Не сомневаюсь... К тому же, отпустить Эвенету щелчок по носу - а может быть, и башку отрубить мимоходом - было бы совсем неплохо. Этот "хозяин востока" действовал мне на нервы. Один хитрозадый козёл скрылся на западе, другой хозяйничает на востоке. Если они примут решение и одновременно начнут давить на центр... Короче, надо пораскинуть мозгами. Поразмышлять наедине с самим собой, обсудить этот вопрос с Сималионом, а затем посоветоваться с близкими людьми. Понять, стоит ли овчинка выделки.
***
Держать совет я позвал всех. Всех, кому мог доверять. Даже Мелее разрешил присутствовать, которая всё так же не отходила от Дейдры ни на шаг. Она сидела рядом с внучкой и ежесекундно посматривала на засыпавшего на руках той правнука.
- В общем, дела обстоят именно так, - закончил я рассказ. - Я посидел, подумал немного. Но так же хочу услышать ваше мнение. Смело говорите. Каждому из вас я доверяю, как себе. Высказывайтесь.
- Куда милих, туда и мы, - лаконичный Иберик глянул на Феилина и дождался ответного кивка. Со следопытом они быстро нашли общий язык. - Куда прикажет и когда прикажет.
- Я помню парня, - Сималион состроил кислую мину. - Мягкий он слишком. Не из королевского теста... Прошу прощения, Ваше Высочество...
- Конечно, мастер. Продолжай.
- Задумчивый, весь в себе. Слаб духом, слаб телом. В руки металл брать не желал. Не умел решать самостоятельно, другим доверялся... Я всегда знал, что такова будет его судьба - плестись на поводу, как теля... Простите, Ваше Высочество.
Принц промолчал. Было очевидно, что слова именитого мастера о брате ему не по душе.
- Но я его узнаю. Обязательно узнаю. Он терял облик на моих глазах. Превращался в одухотворённого боголюба. Если ты, милих, решишь вернуть сына отцу, я с тобой. Это важное дело. Не только во славу короны, а во славу добра.
- Святой отец, что скажешь ты? Уверен, ты тоже знал Терезина.
- Знал, - отец Эриамон, вошедший в круг моих доверенных лиц и нисколько не сомневающийся в избранности именного этого анирана, всегда давал дельные советы. Он хорошо разбирался в местной религиозной кухне и был неоценим, как союзник. - Примо Сималион правы, Терезин - ведомый. Он жадно слушал проповеди... В том числе и мои... И через некоторое время созрел. Его переполняла кипучая энергия. Но не делу короне он хотел её посвятить. А делу замаливания грехов тех нечестивцев, кто всё ещё сомневался в заслуженности наказания. Перед самым паломничеством он проводил в храме всё своё время. Всё сильнее убеждался в правильности предстоящего поступка. И ушёл. Ушёл вместе с тысячами тех, кто искал искупления.
- Меня интересует, как ты смотришь на то, чтобы вырвать его из лап Эвенета? И захочет ли он быть вырванным?
- Конечно, не захочет, - фыркнул Эриамон. - Кто захочет, чтобы его вырвали из семьи? Я даже уверен, если святой отец Эвенет прикажет Терезину самому спуститься в темницу и сгинуть там, тот согласится. Его убеждения непогрешимы...
- Но?... Я чувствую, что дальше последует "но".
- Но спасти его необходимо. И спасти его может лишь милих - лишь ты, - святой отец указал на меня пальцем. - Ибо его вера в тебя абсолютна. Даже Триединый, - отец Эриамон осенил себя знаком. - Не сможет заставить его служить себе, если появится аниран. Тот аниран, кто словами и делами докажет, что пришёл спасти не только его, но и весь мир.
- То есть ты, святой отец, намекаешь, что идти надо?
- Не намекаю, а говорю - идти необходимо. Но идти не одному. И не только с мастером Сималионом. Надо идти во главе многотысячной армии! - святой отец Эриамон аж в размерах увеличился, когда принял гордую позу. - Идти на восток выручать не только одну заблудшую овцу, а всех. Все те души, что страдают и истязают себя, что не знают о прибытии милиха и не верят в грядущее исцеление, обязаны быть спасены. И чтобы милиху позволили это сделать, уверен, необходима армия. Я, как никто, знаю, что спасать тех, кого нужно спасать, ему не позволят.
Я задумчиво почесал макушку. Святой отец Эриамон уже смотрит на мир правильным взглядом. Видимо, сказывается долгое путешествие вместе со мной. Даже словами моими говорит.
Но идти с армией через всю страну несвоевременно. Армии, как таковой, ещё нет. Наверное, около десятка тысяч слабо обученных солдат во всей Астризии наберётся. К тому же, боевой потенциал этой армии пока ещё крайне низок. Нужны декады обучений, декады муштры. Нужны толковые сотники и тысячники. Но самое главное, нужны боевые столкновения. Боевое крещение, можно сказать. Типа таких, когда в Обертоне гарнизон Каталама разобрался с храмовниками. В письмах Его Величество весьма довольно отзывался о старом-новом тысячнике.
И таких, как Каталам, мне нужны десятки. А таких солдат, как под его управлением, десятки тысяч. Без таких начальных данных марш-бросок через всю страну бессмыслен. Эвенет задолго до нашего прибытия обо всём узнает. И, я уверен, бросит навстречу не только всех своих храмовников, но и всех паломников. Даст каждому вилы в руки и прикажет, отдавая сотню за одного, воткнуть эти вилы в пузо каждого гессера. А если ещё и Эоанит вовремя подсуетится, ведь в чём в чём, а в глупости его никак нельзя обвинить, мы очень сильно рискуем сказать "прощай" не только наркотическим садам, но и Обертону.
Я бросил взгляд на Дейдру. Она машинально покачивала ребёнка, озабоченно смотря в мои глаза.
- А что скажешь ты, милая?
Её мнение для меня тоже что-то значило. Хоть я был уверен, что она, многое пережившая и многого натерпевшаяся, сразу начнёт отговаривать. Испуганный взгляд как бы намекает...
На Дейдру посмотрели все собравшиеся в комнате, когда она застыла, будто размышляла о чём-то.
- Ты должен спасти всех, кого можешь спасти, - тихо произнесла она. - Ведь милих для этого и спустился с небес... Я вижу твой удивлённый взгляд. Но, поверь, я уже подумала. Уже испугалась и уже решила. Дела государства гораздо важнее, чем моё личное счастье. Даже я мало что значу, по сравнению со спасением сына самого короля...
Она бросила короткий взгляд на собственного сына. А потом сурово посмотрела на меня, как бы показывая, что именно для неё самое важное. И чью жизнь она будет защищать первым делом.
-...Но надо действовать скрытно. Слух о прибытии анирана в Валензон прибыл задолго до прибытия самого анирана. Все к этому были готовы. Если ты... Если ты так же открыто пойдёшь на восток, я боюсь, тебя не встретят подобающе.
Я очень хорошо понял, что она имеет в виду. Ведь сам ни раз за прошедшие дни рассказывал ей, как обстояли дела в Обертоне. С кем пришлось повстречаться, с кем поконфликтовать, а кого и головы лишить. А так же рассказал, почему местная церковь уже не любит анирана. И почему в скором времени начнёт ненавидеть. Если, конечно, уже не ненавидит.