— Верно, что молодой специалист! — вздохнул Шевырев. — Теорию знаешь, желание есть, практические навыки — нуль без палочки! В аспирантуру собираешься?
— Ну и что?
— Пиши. Деловую характеристику.
— Ага... — догадался Дроздов и стал писать:
«Характеристика
Дана Дроздову Алексею Алексеевичу, 1927 года рождения, члену профсоюза с 1944 года...»
— Не могу, — сказал он спустя довольно продолжительное время. — Не могу писать характеристику на тов. Дроздова.
— Она кому нужна, характеристика, мне или тебе?
— Она нужна мне.
— А кто за тебя будет ее писать? Пушкин Александр Сергеевич? Или, может быть, Шевырев? Молодой, молодой, а палец в рот не клади — глядит, на кого бы свалить свои обязанности! Личные обязанности!
— Ты не понимаешь, Шевырев!
— Аспирантом хочешь быть? Кандидатом наук хочешь быть? Доктором наук не против быть? Членкором — милое дело! Академиком... А дело сделать — дядя из старшего поколения! Не-е-еет, мы в ваши годы...
Дроздов снова склонился над своей коленкой и снова написал:
«Характеристика
Дана Дроздову Алексею Алексеевичу, 1927 года рождения, члену профсоюза с 1944 года...»
— Слушай, Шевырев, а зачем ты здесь присутствуешь, а? Чего ради?
— Характеристику святой дух подпишет?
— Ну мало ли что я про себя могу написать? Сам про себя!
— Без доверия к молодым кадрам старые не растут!
— У меня, Шевырев, нервы!
— У меня, Дроздов, нервы!
— Ты, Шевырев, подпишись вот тут, пониже. А повыше я на досуге сочиню. И неплохо сочиню, будет порядок.
— Ненаписанную бумагу подписывать — порядок! Всерьез предупреждаю — у меня нервы!
— У меня, Шевырев, нервы, а еще ясно выраженная индивидуальность.
— Ну и что? Все мы индивидуальности, только с одного конвейера!
— Это ты брось! Я в принципе против подобного принципа!
— Индивидуальность! А характеристику на себя написать не может! Смех! Смех, больше ничего! Не серди меня, Дроздов! Рассердишь, я тебе покажу... Я тебе покажу, какая ты величина!
— А ну?
— Покажу! Практически! Твою характеристику!
— А ну?
И тут Шевырев, в самом деле очень сильно рассердившись, сказал:
— Не хочется мараться, ну да черт с тобой!
С этими словами Шевырев вынул из кармана какой-то стеклянный осколок и с сердцем протянул его Дроздову:
— Смотри!
— Куда? — тоже не без сердца спросил Дроздов.
— Хоть на меня, хоть на себя! Не все ли это равно!
При рассмотрении сквозь стеклышко в облике Шевырева оказалось очень много странного: решительность и значительность всей фигуры, но фигура была при этом в одну шестую или седьмую часть нормальной величины.
— Ну и что? — спросил Дроздов.
Ответа не последовало.
— Ну и что? — спрашивал Дроздов. — Ну и что? Ну и что? Ну и... — и вдруг он замолк.
Он держал стеклышко в опущенной руке, но теперь уже и невооруженным глазом видел крохотного Шевырева. Он оглянулся — Шевырев нормальный полностью отсутствовал.
— Побаловался, и хватит! Хватит же! Зачем это тебе! Почему? Зачем? — не вполне логично задавал вопросы Дроздов.
Крохотуля Шевырев и не подумал отреагировать.
Дроздов положил крохотулю Шевырева на левую руку, правой же гладил его и все ходил и ходил по кругу, и все задавал и задавал глупые вопросы, пока не заметил, что Шевырев что-то шепчет ему, сделав при этом свое кукольное личико необычайно таинственным.
— Посмотри в другую сторону, — прошептал Шевырев. — Нет, нет, посмотри в стеклышко!
— Для чего? — не без опасения тоже прошептал Дроздов.
— Меня мало. Да?.. Посмотри в другую сторону и ты увидишь, как меня много... Нет, нет, только через стеклышко!
Не без робости Дроздов посмотрел.
И увидел в другой стороне еще одного маленького Шевырева, точную копию первого.
А потом он увидел точную копию второго, копию третьего.
И т. д.
Он смотрел вокруг и всюду видел крохотных Шевыревых, они быстро смыкались в шеренгу, а, сомкнувшись, сделали приветствие правой рукой и крикнули:
— Здорово, Алешка!
Дроздов неуверенно тоже приветствовал их поднятием руки, заметив при этом, что самый первый, оригинальный крохотуля Шевырев, который лежал у него на руках, каким-то образом с руки исчез. Наверное, он был теперь в общем кругу Шевыревых.
— Почему вас так много? — спросил Дроздов.
— Чем больше тем лучше, — ответили все Шевыревы без знаков препинания, восклицания или вопроса, без интонации.
— Чем лучше? — пытался выяснить. Дроздов.
— Тем лучше чем больше
— Откуда вы это знаете?
— Мы знаем потому что нас много
— Вы странные!
— Ты странный ведь ты один а мы все
— А кто это «все»?
— Все это мы