Он смотрел и вправо и влево, а потом сосредоточился на большой группе мужчин, женщин и детей, которые столпились вокруг кого-то, кого среди них не было видно.
Толпа все росла, все больше людей торопилось с разных сторон к месту происшествия, в трубу были видны изумленные лица и жесты. Мужчины поднимали на руках детей и женщин умеренной полноты, чтобы они хоть краешком глаза могли увидеть, что же все-таки происходит в середине толпы.
И ведь было чему удивляться: в толпе стало видно человека в короткой оленьей малице и в оленьих кисах.
Этим человеком был Оська, Осип Писими, и он ничуть не изменился с тех далеких пор, как расстался с Дроздовым. Вероятно, все эти годы прошли для него как один день.
Сначала сцена была немой, однако же легко было догадаться, что Оська о чем-то спрашивает, а окружающие его люди в купальниках и плавках наперебой пытаются что-то ему объяснить.
Немного позже Оську стало не только видно, но и слышно.
Оська разговаривал со спасателем.
Спасатель был молодым человеком в шортах, в шляпе, со свистком и биноклем на груди, со спасательным кругом, закинутым за спину. Всем своим видом он явно импонировал Оське.
Они пошли вдоль пляжа, как вполне расположенные друг к другу старые друзья, и спасатель, показывая Оське купальщиков, объяснял:
— Директор, директор, директор... Редактор, директор, директор, директор, редактор... — говорил он при этом. — Заведующий! Председатель Правления!
— Трудно? Служить? — спрашивал Оська.
— Их сколько? Директоров? И прочих? А я один за всех. В ответе. Я всех спасаю, когда они утопают. Без разбору. Хотя номенклатурных, хотя каких.
— А зачем они утопают?
— Уплывают вон туда, за поплавки, а там уже идут ко дну!
— А зачем они туда плывут, если там идут? Ко дну?
— Вот уже восьмой год у всех у них спрашиваю. Уклоняются, не отвечают, — и спасатель пронзительно свистнул в свисток кому-то, кто заплыл за поплавки.
Оська стал соображать, сморщив лоб и переносицу.
— Знаю, почему они туда плавают...
— Почему? — спасатель остановился и взял Оську за рукав малицы. — Ну?
— Нравится, когда их спасают!
— Неглупый парень! — удивился спасатель и снова стал показывать: — Директор, директор, директор! Верно ведь: почему бы и не утонуть раз-другой, когда знаешь, что тебя спасут?! А фамилия? Которого ты ищешь?
— Он большой!
— Большой? Говорит басом?
— Об чем разговор!
— Это не Боцманов ли? — догадался вдруг спасатель. — Михал Капитонович?
— Вот-вот-вот!
— Отсутствует... У него комиссия. Ответственная. Министерская. Одним словом, самая главная. По проверке работы. Как бы не комиссия, они находились бы здесь — вот его персональная точка! — И спасатель показал в сторону огромного лежака.
На лежаке была табличка, отпечатанная типографским способом: «ЗАНЯТО».
Пространство под лежаком было пополам разгорожено простыней. В одной половине двое бородатых молодых людей играли в «подкидного дурачка». В другой дремала не очень молодая и не очень хрупкая женщина.
— Слушай, а может, тебе комиссия нужна? — спросил спасатель. — По проверке работы товарища Боцманова?
— Ну зачем это мне комиссия? — удивился Оська. — Да ее, поди, и вовсе не найдешь?
— Раз плюнуть!
И спасатель плюнул и подвел Оську к большому зонту, в тени которого разместилось трое довольно тщедушных мужчин, три довольно полные дамы и шесть туго набитых чемоданчиков.
— Председатель проверочной комиссии! — спасатель ткнул пальцем в мужчину-брюнета. — Заместитель! — сказал он, ткнув в блондина. — Секретарь! — чуть-чуть деликатнее спасатель отметил даму в невероятно пестром купальнике. Об остальных он сказал: — Рабочие члены!
Оська осмотрел комиссию и спросил:
— Комиссия проверяет товарища Боцманова здесь, а товарищ Боцманов там?
— Естественно, товарищ Боцманов там, ему надо готовить акт проверки! А комиссия здесь ждет этого акта.
— Ну, тогда так: сначала поищу Олешку! Пойду поищу сам. Спасибо за хлопоты! Будешь в тундре, заходи! Так Олешка Дроздов сделался профессором, да?
Солнце еще выше поднялось над пляжем, над морем, над городом.
Прохожие сосредоточивались на теневой стороне улицы, мороженщики туда же перекатывали свои торговые точки, а бабуси — коляски с внуками и внучками. Самостоятельные внуки и внучки тянули в спасительную тень бабусь.
И только один Оська целеустремленно шагал в своих одеяниях из оленьих шкур, ничуть не заботясь о том, где солнце, а где тень.
Идут троллейбусы, идут автобусы, идут прохожие, а вот идет Оська.
На перекрестке улиц он приблизился к милиционеру.