Милиционер козырнул, наклонился к нему и спросил:
— В чем дело, дорогой товарищ?
— Ищу одного...
— Нарушителя?
— Ну, какой там нарушитель, сроду нет! Профессором служит.
— Есть один ученый. Герой Социалистического...
— Этот не герой. Сроду нет!
— Есть и профессора не герои. Тоже есть. Фамилия? Имя? Отчество? Семейное положение?
— Ну, — руками Оська сделал в воздухе рисунок, — вот такой!
— Так, так, — понял милиционер. — Так, так... Это нужно идти... — милиционер четкими взмахами жезла пояснил Оське: — Прямо — налево — вверх — направо.
Короче идти прямо в НИИНАУЗЕМС!
— В НИИ? — переспросил Оська.
— Само собой, — кивнул милиционер.
— В НАУ?
— Точно!
— В ЗЕМС?
— Вот именно! — подтвердил милиционер.
— Понятно... А что получится?
— Из чего получится? — не понял милиционер.
— НИИ — раз! Да? — стал повторять Оська.
— Само собою!
— НАУ — два! Да?
— Точно!
— ЗЕМС — три! Да?
— Вот именно! — снова подтвердил товарищ милиционер.
— НИИНАУЗЕМС, — повторил Оська. — А что из этого получится?
— Вот как ставишь вопрос! — милиционер принял официальную позу. — А это уже не телефонный разговор. Вот так!
Оська выразительно посмотрел на милиционера.
Милиционер выразительно посмотрел на Оську.
Оська козырнул милиционеру.
Милиционер козырнул Оське.
Они поняли друг друга, и милиционер, наклонившись к Оське, сказал с выражением:
— Научно-исследовательский институт научного землестроительства! Руководитель — товарищ Боцманов Михаил Капитонович.
— Ясно! — ответил милиционеру Оська почти в той же конфиденциальной тональности.
И деловым шагом пошел: прямо, налево, вверх, направо.
Кабинет товарища Боцманова имеет четырехугольную форму при одном тамбуре.
В стене позади письменного стола в кабинете не было дверей.
Ни слева, ни справа от того же стола не было этажерок с книгами.
Зато слева был большой стеклянный футляр, а внутри футляра был в развернутом виде пестрый флаг с надписью: «НИИНАУЗЕМС».
Справа тоже был большой стеклянный футляр, а внутри футляра белоснежная модель двухпалубного, очень красивого корабля.
— Перерыв делать недосуг! — сказал товарищ Боцманов. — Работать надо. Робить надо, мужички, да! Итак, продолжаем... — Посмотрел на часы. — Без пяти шесть!
Михаил Капитонович — мужчина солидный, имел при себе усы среднего размера, не очень густые.
Когда Михаил Капитонович Боцманов произносил такие слова, как «товарищи» или «мужички», он поднимал от бумаг серьезные глаза и осматривал ими всех присутствующих.
Все присутствующие слушали внимательно, устремив взгляд на его усы.
— Для нас основное и главное, товарищи, — говорил товарищ Боцманов, — уложиться в установленные сроки и подготовить выводы комиссии, которая проверяет нашу работу. Комиссию, товарищи, тоже надо понять: у нее жены, мужья и дети, а в школах учебный год на носу. У нее командировочные на исходе и прочие тоже, ей надо возвращаться домой, а дело на сегодняшнее число на мертвой точке. Имеется проект решения... — Товарищ Боцманов поднял со стола бумагу и прочел с выражением и подъемом: — «Признать работу института в целом вполне удовлетворительной...» Возражения? Поправки? Добавления?
Открылась дверь, и в кабинет вошел Оська.
— Привет! — сказал он всем присутствующим, а потом. решил, что этого недостаточно, и стал пожимать руки персонально. — Привет! Привет! Привет! Продолжайте, дорогие товарищи! Не помешаю? А где же Олешка? Профессор, доктор Дроздов?
— Отсутствует, — пояснил Боцманов. — Причина: кажется, нездоров.
— Жаль! — сказал Оська.
Воцарилось продолжительное молчание.
— Перейдем к следующему вопросу — нам нужно окончательно и бесповоротно определить дату водружения флага на острове Эс! — сказал Боцманов. — Вот именно, товарищи. На сегодня вопрос вполне и бесповоротно наболел!
Все присутствующие обратили свои лица в тот угол кабинета, где в стеклянном футляре, опираясь древком на стеклянный же постамент, стоял в развернутом виде пестрый флаг с изображением буквы S. Взоры всех стали просветленными.
— Глубоко убежден, — волнуясь, снова заговорил один из присутствующих, — восемь! Восемь часов и восемь минут по московскому времени! Двадцатое число!
— При чем тут двадцатое?! — воскликнул другой, тоже присутствующий. — Двенадцатое! Ровно в полдень! То есть ровно в двенадцать двенадцатого числа!
Тут заговорили сразу все присутствующие:
— Нам не простит история, если мы...
— Не простит история нам, если мы...