Однако же этому самочитателю свое собственное художественное произведение представляется в оригинальном и неповторимом виде, поскольку особенное значение приобретает для него не столько Целое, сколько Конец.
Здесь требуются некоторые пояснения: я убежден, что Начало, Середина и Конец занимают по отношению к своему автору совершенно различные позиции, можно даже сказать, что они играют совершенно разные роли в его творческой жизни.
Если Начало, пусть даже и не очень надежный, а все-таки союзник автора, то уже про Середину этого сказать нельзя. Невозможно!
Середина более всего обожает самое себя и свою лояльность. Она может следовать за автором и подчиняться ему, однако прежде ее нужно убедить, что в этом подчинении нет чего-либо предосудительного.
Ничего подобного нельзя сказать о Конце.
Конец — исключительно непокладистый и трудновоспитуемый тип с негативными природными задатками. У него все не как у людей, а свою подчиненность автору он, безусловно, воспринимает словно муку-мученическую, и вот он скрывается от автора, манит его к себе из своего далека, а потом скрывается еще и еще раз.
Он смешивает весь авторский пасьянс. Он толкает Середину в объятия Начала и подсматривает из-за угла, что из этого получилось, он выкидывает зигзаги и курбеты и придает при этом настолько нефотогеничные выражения своему лицу, что при виде их у автора волосы становятся дыбом, он знать не хочет никаких правил игры, хотя бы самых либеральных, в то же время у него непомерное самомнение, он убежден, что ему все дозволено, потому что автор при любых условиях не сможет обойтись без него.
Как будто он может обойтись без автора!
Конечно, он не может этого, но все равно бывает очень доволен, если ему удается преподнести своему автору тот сюрприз, который называется еще и пилюлей.
И тогда у автора, проглотившего такую пилюлю, остается едва ли не один-единственный способ сохранить независимый вид и собственное достоинство — он во всеуслышание объявляет свое произведение экспериментальным.
А пока читатель разбирается, что, как, почему, откуда и зачем эксперимент, автор разбирается во всем этом тоже, протокол же своего разбирательства под грифом «предисловие» или «послесловие» он имеет право приобщить к делу.
Лично я полагаю, что «предисловие» имеет весьма существенное преимущество перед «послесловием», оно ведь недвусмысленно дает понять, что автор возьмет все свои слова почти что назад: «Эксперимент?! Конечно! Только пусть читатель не подумает, что эксперимент будет стихиен! Ничего подобного — с самого Начала и до самого Конца (обратите внимание до Конца! — С. 3.) он выполнялся в плановом порядке! Доказательство? Вот оно: «предисловие!»
Ну, а все, что выполняется в плановом порядке, не может вызывать каких-либо недоумений и даже вопросов, тем более не может быть не на высоте!
Итак, теперь уже вполне логически и обоснованно должно наконец последовать предисловие автора к своему многолетнему труду под названием «Оська — смешной мальчик».
Тем не менее его не будет, а точнее, почти не будет, так как автор обнаружил, что, объясняя читателю природу предисловий в принципе, он — нечаянно — уже объяснил и рассказал ему все, что имел в виду объяснить и рассказать при помощи предисловия относительно указанного выше собственного труда.
Разве что несколько строк, а именно:
Автор предпочитает не столько рассеивать удивление читателя, сколько сам удивляться тем нереальным событиям и происшествиям, через которые прошел его собственный и вполне реальный герой;
Автор недоумевает и даже испытывает чувство растерянности по поводу разноречивой природы фантазии. Еще бы! Ведь это прежде всего фантазия уберегла его героя от неизбежной гибели в просторах тундры — если бы герой не фантазировал, он, конечно бы, погиб, но затем, когда герой безоговорочно доверился своей спасительнице, она едва не погубила его на острове «S» в благодатных условиях субтропического климата;
Автор попутно пришел к выводу о том, что каждая фантазия должна вернуться к тому, от чего она проистекает, то есть к реальной жизни. Если круг замыкается, можно ждать какого-то порядка, логики и завершения чего-то чем-то, в противоположность всякой прямой, поскольку прямая обязательно уводит нас в Ничто и проводит к Ничему. К дурной бесконечности, вот куда!
Автор, кажется, зашел туда, где фантазия имеет место уже по поводу... самой фантазии.
Автор продолжает верить в себя, то есть остается убежденным реалистом и обещает никогда больше не возвращаться к странному жанру, называемому Фантастикой.