Гарри видел, как жизнь снова стала интересной, многогранной. Он всегда был весел, и только близкие замечали: что-то не так. Иногда мама интересовалась: «Все ли в порядке? Ты какой-то грустный и удрученный по утрам, а вечером приходишь совершенно уставшим, но в твоих глазах странный блеск, и ты болтаешь без умолку. Что-то не так? Что у тебя на работе?» Гарри отмахивался от неудобных вопросов. Сестра часто пыталась завести разговор, братья злились. Но все это не интересно Гарри. Ему нужно было только одно: ночь, Натали и кокаин. «Жизнь одна, — думал он, — и нужно получать от нее удовольствие. Чем больше удовольствий, тем лучше. Человек создан для счастья, и я счастлив со своей девушкой!» Все чаще он раздражался по пустякам, обижая домашних, особенно родителей. Тогда безразличие в его глазах сменялось гневом. А ему казалось, что никто его не понимает, кроме Натали, и тогда он со злостью выбегал из дома.
Вскоре они с Натали сняли квартиру в центре городка, меблированную и дорогую. Зарплата на должности директора фабрики позволяла. Гарри перестал обращать внимание на работу и свои обязанности: «Я хороший руководитель и должен больше отдыхать, пусть рабочие больше работают. И когда уже вечер?»
Начав жить вместе, Гарри и Натали уже никто не смел мешать. И они ударились во все тяжкие, чтобы снова и снова насыщаться, как им казалось, счастьем. Секс уже не приносил того удовольствия. Натали предложила экспериментировать. Секс с игрушками постепенно перерос в оргии. Гарри, возбужденный кокаином, мог часами наблюдать, как другие мужчины трахают его девушку, при этом сам занимался сексом с другой красоткой.
И снова он видел свою жизнь как черно-белый фильм. Ускоренная перемотка превращала его в зрителя серой, а потом уже и совершенно черной жизни. «Вот, наверное, что такое черная полоса в жизни», — подумала душа Гарри, теперь уже стороннего наблюдателя и одновременно участника прошлых событий.
А потом он, пьяный, сбил старуху на пешеходном переходе. Натали сбежала от него в другой штат. Полицейский участок, суд и тюремные нары. Он хотел прогнать эти воспоминания — так тяжелы были эти моменты его жизни. Но Гарри не мог остановить поток картин.
Гнев, уныние.
Гарри понимал, что умер, и неожиданно для самого себя был благодарен высшим силам мироздания, Богу, за то, что может снова чувствовать и видеть прошлую жизнь. Иногда в воспоминаниях ему хотелось многое изменить. Теперь он видел все новым и ясным взором. На пороге трансформации понимал свои слабости, неправильные или необдуманные поступки. И то, что раньше он оправдывал судьбой, сейчас представало как возможность выбора совершать или нет те или иные поступки, самостоятельно изменяя течение жизни. Но две мысли не давали ему покоя: последствия поступков и последствия желаний. Предопределяя то, что случится дальше, можно ли было ничего не делать, избегая второго, и ни о чем не желать? Его волновало и то, почему он не видит того добра, что оставил после себя?
После того как Гарри попал в тюрьму, он впал в уныние. Внутренняя и внешняя его сущность, все его привычки и планы оказались смяты и раздавлены в лепешку ужаса, боли и страха. Он не то что не мог больше получать удовольствие и наслаждение от жизни, он не мог вообще ничего. Распорядок дня, проверки надзирателей и грубое, бесцеремонно отношение охранников, агрессивное поведение сокамерников и внутреннее раскаяние за совершенные поступки полностью раздавили его физически и морально. Отсутствие привычной дозы наркотика и зависимость от него усугубило и без того безвыходное положение Гарри. Он попытался вырваться из этой жизненной клетки, куда сам себя и загнал. Унизительная штатная тюремная процедура предотвращения суицида или агрессивного поведения, когда у арестантов забирают любые колюще-режущие предметы, шнурки и ремни, в его случае не сработала.