— А как там спуск? Поди чистильщики опять все перестроили? Или нормально прошли?
— Да вроде не было их много последнее время. Во всяком случае я быстро дорогу нашел.
— Ага, понятно, — удовлетворенно сказал Наурус и спохватившись продолжил: — Тогда мы пойдем, а то до вечера нужно добраться. Не в темноте же о темноте говорить?
— Это точно, — ответил черный человек. — В темноте не найти черной кошки. Да вам уж недалеко тут, с тысячу шагов, наверное.
Наурус с благодарностью приложил руку к сердцу и поклонился. В ответ поклонился и его собеседник. Гарри с провожатым отступили, пропуская путников, и как только последний скрылся за ближайшим валуном, продолжили свой путь.
— Это черный монах, — не дожидаясь вопроса, сказал старец. — Он проводит людей из ада, тех, кто встал на путь исправления. Здесь все души в образе людей, ты это и сам видишь. Предназначение и основное занятие здесь — исправление. Святые люди, по мнению Бога, идут в верхний рай и превращаются в ангелов, святые по земным меркам становятся чистильщиками. Те, кто на пути искупления, становятся проводниками. Вот я проводник. Ильх тоже проводник. Но я живу в постоянном месте — раю, Ильх живет в аду, он пока не до конца очистился. Он на последней ступени исправления, чтобы попасть в этот рай, но пока не на небеса.
Старец замолчал, внимательно выбирая дорогу между крупных и мелких камней. Двигались они очень медленно. Гарри устал и захотел есть.
— Долго еще идти? — не выдержал Гарри.
— Что, есть захотел? — хитро прищурившись, спросил проводник. — Ну, давай передохнем и перекусим.
Он нашел большой камень, похожий на стол, достал откуда-то кусок полотняной ткани и разложил ее. Затем что-то пробурчал и, к большому удивлению Гарри, на материи появился кувшин, глиняные стаканчики, сыр, хлеб и виноград. Мужчина смотрел на все это и не мог поверить. Как это произошло? Откуда еда? Как это возможно?
— Наурус, эту пищу тут кто-то оставил? Я не заметил, как все это появилось.
— Забыл тебе сказать. Души здесь, как и люди на земле, испытывают почти все те же чувства, как будто у них есть тело. Но оно и есть, по крайней мере мы его видим и чувствуем. Но, в отличии от земной жизни, здесь творятся чудеса. Стоит тебе захотеть чего-то, например, еды, то она сразу появится пред тобой, и ты сможешь насладиться ею.
— Так просто? Удивительно. А мне можно попробовать?
— Ну, попробуй, — Наурус усмехнулся.
Гарри представил кокос, и он тотчас появился перед ним. Он взял его, но это был непривычный кокос, не такой на ощупь, слишком легкий. Гарри ударил им о камень, стараясь разбить. Кокос смялся, как бумага, и зловонная жидкость вытекла из него.
— Что это с ним? Это же не кокос, Наурус! У меня не получается! —воскликнул Гарри, отряхивая от грязи руку.
— Конечно не получается. Ты можешь получить только то, что тебе было хорошо знакомо на земле. Ты кокос не выращивал, ел его редко и еще реже колол, поэтому тебе удалось только это. Но если ты хорошо знаешь еду, как она растет, какая она на вкус, как ее готовить или хотя бы как ее готовят другие, то сможешь получить пищу. Так же и с вещами, и с предметами. Это сделано для того, чтобы души больше не боролись за материальные вещи, за выживание, а боролись за чистоту помыслов, за очищение своей души. Ведь многие из нас в прошлой жизни часто оправдывали свои поступки материальными заботами, например: мне нечем кормить семью, и я украду, мне нужно защищать кого-то — убью. Позже ты все поймешь, — старец хитро улыбнулся и приступил к трапезе. К нему присоединился удивленный Гарри.
Некоторое время путники были поглощены едой. Но у Гарри появлялись все новые и новые вопросы. Как это так? Он вспомнил появившуюся вдруг одежду, пищу: «Да здесь везде рай. И зачем мы идем в ад?» Он продолжал думать и есть, а еда не кончалась. Он ел и ел и, казалось, никак не мог наесться. Вот еще краюху хлеба, сыру, винограду, еще, снова… Вдруг Гарри начал понимать, что раздувается от пищи, ему становилось все тяжелее и тяжелее. Он уже не мог двинуться и, еле поднимая руку, снова заталкивал в себя еду. Вдруг Гарри почувствовал, что не может ни шелохнуться, ни сказать ничего, и страшная тяжесть придавила его к камням, белый свет стал черным, появился запах, сначала почти неуловимый, но через некоторое время он понял, что пахнет горелой кожей, и что температура поднимается, безумно болит голова. Потом Гарри ощутил невыносимое жжение по всему телу. Струйки дыма стали подниматься из-под его одежды. Он старался закричать, позвать на помощь, боль становилась нестерпимой, но даже не мог полностью открыть рот. Из горла вырывался только хрип. Рядом сидел старец и наблюдал за Гарри невозмутимым взглядом. И когда глаза Гарри, казалось, хотели вылезти из орбит от тяжести и боли, Наурус спокойным тоном сказал: