Вообще, европейские писатели девятнадцатого века, увлекшиеся Средневековьем, навсегда исказили для нас представления об этой интереснейшей эпохе, а американцы с их Голливудом, довершили ими начатое – одно идеализировали, второе оболгали, третье довели до абсурда. А ведь люди Средневековья были в точности как мы – не заблуждайтесь, – люди, если говорить о нас в широком смысле слова «человечество», не меняются, люди – вид животных, полуобезьяны, для эволюции же нужны десятки тысячелетий. Просто раньше человеки носили другую одежду, жили по другим законам, верили в другие сказки, следовали иному укладу, но, в целом, несильно отличались от нас – те же желания, те же стремления, те же извечные проблемы. Например, к какому-нибудь средневековому ясновидцу-мошеннику тоже ходили вдовы, выпрашивая у высших сил мужа, здоровья и богатств…
Короче говоря, пентаграмма – это хорошо, как ее не крути. Еще я прочитал, что средневековые маги связывали луну с детородными органами – как мужскими, так и женскими. При полной луне можно было метафорически зачать что-либо – от эликсира вечной жизни до гомункула, или воскресить умирающего, даже мертвого…
И опять, при этих думах, меня пробрали мурашки, опять я стал чувствовать взгляд «черта», опять закололо шею, а левое плечо потяжелело. Не долго думая, я заглотнул аж пять таблеток – они же слабые – так, ерунда… Отпустило почти сразу.
Далее я стал ходить по комнате со свечой, разглядывая на стенах странную клинопись и знаки. Честное слово, какая-то бессмыслица! Как и «черта» клинопись исполнили чернилами, какие глубоко въелись в штукатурку. «А чем же намалевали черту желтые глаза?» Одновременно, узнать я это очень хотел и не желал приближаться к уродцу на стене.
«Да ладно, подойди, – увещевал меня сладкий, чужой голосок, – ты же не веришь в чертей! Даже Дьявол для тебя суеверие, даже Бог… Тебе, Аристарх Назарий, не стыдно ли? Испугался глупого рисунка, как домохозяйка маньяка в телеке? Баба! Ну же, давай… и страх тебя оставит. Тебе же еще часов пять-шесть тут до утра маяться».
Последний довод убедил меня, и я подошел к зловещему рисунку – вгляделся в его желтые зенки – непонятно, что за краска, более всего походит на смолу. И я дотронулся до его левого глаза…
Мгновенно меня скрутил острый спазм в животе, с двух сторон, в уши, будто оглушительно-звонко вдарили оркестровые тарелки, расплющивая мне, как в мультиках, голову – я, скрючиваясь и роняя на пол свечу, отшатнулся. Комната поплыла перед глазами, сумрак разрастался, потолок под гул вертолетного винта взлетал вверх, с пола поднималась пыль, я задыхался. Еще кружилась голова, боль терзала кишки, ноги подкашивались. От малейшего движения меня шатало и носило по комнате от стены к стене, пока я не упал на колени. Глянув на «черта, я отчетливо увидел, что тот разгибается и делает шаг ко мне навстречу… Последнее, что помню, как глотал оставшиеся три таблетки, приговаривая: «Хоть какое-то лекарство, хоть бы, Боже молю, помогло…»