— Трэвис, у меняна двери крепкая задвижка. Тебе не о чем беспокоиться.
— Возвращайся в постель.
— Может, повернешься и взглянешь на меня? Я пытаюсь тебе объяснить, что…
— Ты в ночной рубашке? — сердито прервал он ее.
Помолчав, Эмили ответила, что да.
— Ну так ее на тебе не будет, как только я повернусь. Хочешь, чтобы я выразился точнее?
— Нет. Спокойной ночи, Трэвис.
— А я думал, ты посмотришь на это дело с моей позиции.
Эмили захлопнула дверь, привалилась к ней и дала волю слезам. Судорожно всхлипывая, приказала себе немедленно прекратить это извержение, иначе он услышит и догадается об ужасной правде.
Она в него влюблена. По уши.
Несмотря на то что Эмили почти не спала, утром, спускаясь по лестнице, она чувствовала себя отдохнувшей. В эту ночь она приняла несколько важных решений о своем будущем, впервые за долгое время обрела некоторую уверенность. Фиаско с Рэндолфом и последующие глупые метания уже в прошлом. Она опомнилась и пришла в себя.
Эмили испытала огромное облегчение оттого, что вовремя поняла, какую страшную ошибку совершит, если выйдет замуж за мистера О'Тула. Но тоска, которая сжимала ее сердце при мысли о расставании с Трэвисом, всколыхнулась с новой силой.
Нет, сказала себе Эмили, никогда этот человек не узнает о ее истинных чувствах. Он не из тех, кто женится, и если она признается ему в любви, то поставит его в неловкое положение» Ему станет жаль ее, а жалости она не вынесет. Теперь, даже если ей на голову посыплются с неба камни, она должна выглядеть веселой и жизнерадостной. А уж потом, когда она сядет в дилижанс и поедет домой, может плакать сколько угодно. Трэвис Клейборн не увидит ни одной слезинки на лице Эмили Финнеган!
— Прекрасный день, правда, Милли? — произнесла она, переступая порог кухни. — Доброе утро, Трэвис, — добавила Эмили, увидев входящего Клейбориа.
Тот хмуро посмотрел на нее и что-то буркнул в ответ, Он явно был в дурном расположении духа. Эмили решила сделать вид, что не замечает этого.
Милли поставила перед ней большую миску с овсянкой. Девушка густо посыпала кашу сахаром и с аппетитом съела. Потом выпила два стакана молока.
Милли тоже была не в духе, взгляд ее беспрестанно метался от Эмили к Трэвису, и время от времени она что-то бормотала себе под нос, осуждающе качая головой.
Как только Трэвис вышел седлать лошадей, Милли подсела к девушке;
— Ты все еще хочешь ехать в Голден-Крест?
Эмили улыбнулась:
— Да, но я…
— Ради Всевышнего, перестань упрямиться! Ты испортишь себе жизнь, если выйдешь замуж не за того.
Эмили потянулась к Милли и погладила ее по руке. Горячность и заботливость этой женщины тронули ее.
— Я не собираюсь выходить замуж за Клиффорда О'Тула.
Милли вскинула голову.
— Правда? — с надеждой спросила она.
— Правда. Но мне надо объясниться с ним.
— Да чепуха.
— Так будет честнее.
— А Трэвис знает?
Она покачала головой.
— Я ему скажу потом, когда он будет в настроении. К тому же, если сказать ему это прямо сейчас, он откажется везти меня в Голден-Крест. А я действительно должна все объяснить мистеру О'Тулу.
Вошел Джон, обвешанный сумками Эмили.
— Сейчас отдам это хозяйство Клейборну, — сказал он и направился к задней двери.
Эмили увидела Трэвиса, выводившего лошадей из сарая. Она встала и повернулась к Милли:
— Спасибо за беспокойство обо мне.
— Друзья так и должны поступать. Иначе они не друзья.
На глаза Эмили навернулись слезы.
— Да, — дрогнувшим голосом ответила потом девушка.
— Завернешь к нам на обратном пути?
— Постараюсь.
Милли потрепала ее по плечу.
— У тебя золотое сердце, девочка. Плюнь в глаза тому, кто станет утверждать обратное.
Эмили казалось, что она расстается с лучшей подругой. Чтобы не расплакаться, девушка поторопилась выйти. Увидела Джона, остановилась поблагодарить его, а потом побежала к Трэвису.
Супруги Перкинс, стоя на пороге, смотрели вслед отъезжающим Эмили и Трэвису.
Прошел почти час, прежде чем Эмили решилась нарушить молчание.
— Далеко до Голден-Крест? — спросила она.
— Еще порядком. А ты спешишь?
— Да я… — начала Эмили, собираясь сказать Трэвису, что чем скорее они доберутся туда, тем скорее повернут в обратную сторону.
— Черт! — неожиданно выругался Трэвис. — Прошу прощения?
— Черт! — еще энергичнее повторил Клейборн, настроение которого, видимо, нисколько не улучшилось.
Выждав несколько минут, Эмили снова заговорила:
— Я хотела попросить тебя об одном одолжений.
— Нет, — мрачно бросил Трэвис.
Она не обратила внимания и продолжила:
— Буду очень признательна, если ты, когда мы приедем в Голден-Крест; не будешь спорить со мной. Что бы я ни говорила мистеру О'Тулу, пожалуйста, не вмешивайся, хорошо?
—Снова собираешься изображать беспомощную женщину? Если твой жених не полный идиот — а я уверен, что нет, — то он тебя быстро раскусит:
Эмили разочарованно вздохнула, но спорить не стала.
Весь оставшийся путь девушка была сама не своя. Она утешала себя надеждой, что у мистера О'Тула не слишком дрянной характер и он не затеет спор или ссору, но при мысли о том, что эта надежда окажется тщетной, ее начинало мутить. Когда они стали подниматься на последний гребень холма, Эмили так нервничала, что у нее заметно дрожали руки.
Сразу за поворотом Трэвис увидел в просвете между деревьями… нацеленные на них два ружейных ствола!
Эмили уставилась на вершину холма, где посреди двора стояла покосившаяся хижина-развалюха. Эмили нахмурилась. А где же большой дом мистера О'Тула? Он писал ей, что живет высоко, среди облаков, а поскольку дальше взбираться некуда, оставалось сделать один вывод: Трэвис сбился с пути, а дом мистера О'Тула находится по другую сторону холма. Голос Трэвиса, какой-то странно напряженный, отвлек ее от этих невеселых мыслей.
— Эмили, встань справа и как можно ближе ко мне.
Его тон не располагал к спору. Девушка подчинилась, ее лошадь оказалась между выступом скалы и Трэвисом. Эмили не слишком волновалась, пока не обратила внимания на мрачное и сосредоточенное выражение его лица.
— Что-то не так? — прошептала она.
— Похоже.
Трэвис словно завороженный пристально всматривался в густые ветви деревьев.
Эмили подалась вперед в седле, еще раз огляделась. Что его так встревожило? Так ничего и не увидев, она решила, что Трэвис просто осторожничает.
Внезапно дверь хижины с громким скрипом распахнулась, и на крыльце появился человек. Девушка от удивления широко раскрыла глаза — до того карикатурной была его наружность. Господи, никогда в жизни Эмили Финнеган не видела никого похожего на этого типа! Мужчина был высокий, худой и очень грязный — такой грязный, будто только что поднялся из глубокой лужи. Одет он был весьма живописно: нелепый черный цилиндр, красные подтяжки поверх нижней рубахи, испещренной пятнами самого различного происхождения, и мешковатые коричневые брюки.
Оцепенев, она молча смотрела, как он, направляясь к ней, застегивает ремень.
— О Боже!.. — прошептала Эмили.
Трэвис подождал, когда мужчина дойдет до середины двора, и приказал ему остановиться.
— Скажи своим дружкам, чтобы они опустили ружья, иначе я пристрелю их.
Незнакомцу не понравился тон Трэвиса; он сощурился, отчего глаза его превратились в щелочки, и целую минуту глядел на Клейборна, потом наконец сдался.
— Оставь их, Роско! — крикнул он и взглянул на Эмили.
— Ты женщина по имени Финнеган? — строго спросил он.
— А ты кто такой? — опередив Эмили, вопросом на вопрос ответил Трэвис.
Мужчина переводил взгляд с него на Эмили и обратно; по его физиономии было видно, что он напряженно о чем-то думает. «Наверное, размышляет, как поступить, — решила Эмили, — солгать или сказать правду». Этот отвратительный тип напоминал ей крысу, и всякий раз, когда он бросал взгляд в ее сторону, она чувствовала, как в животе у нее словно скручивался тугой узел.
— О'Тул. Клиффорд О'Тул. Так она наша невеста?