Внезапно чудесный аромат достиг носа, заставив встать и пойти на его источник. На задний двор дверью и окном выходила кухня. Они были распахнуты настежь. А на подоконнике остывал свежеиспечённый пирог.
О, он был так прекрасен! А как одуряюще волшебно пах!
Я понимала, что жильцы проснулись и мне нужно быстрее уходить, но ноги будто сами несли меня к окну. Золотистая корочка пирога поблёскивала на солнце, так и манила: съешь меня! Встав на цыпочки, втянула аромат, чуть не захлёбываясь слюной, едва не потеряла сознание.
Мне захотелось отщипнуть кусочек, совсем маленький, чтобы только попробовать его вкус на языке. Но по сравнению с ним я воняла просто омерзительно! А руки были грязны до черноты. И я решила откусить, чтобы не марать такую красоту. Но стоило кусочку попасть в рот, и остановиться уже не смогла. Вцепившись пальцами в подоконник, я откусила ещё и ещё. Хватала ртом, задыхаясь, и не жуя.
Глаза сами собой поднялись, и я увидела стоящую на кухне женщину. Она смотрела прямо на меня. Я знала, что поступаю очень плохо, скверно, но остановиться не могла. Глядя ей в лицо, я продолжала есть. Из глаз ручьём катились слёзы, но я кусала вновь и вновь. Она смотрела, молчала и рыдала, прикрыв ладонью рот.
– Вот так нашла меня приёмная мать, – подытожила я. – Потом было много чего, но это всё как-то прошло мимо меня: подделка документов, переезд, проплаченные врачи… Она буквально дралась за меня каждую секунду… Своих детей у неё не было: Оборотная лихорадка… Выжила, но осталась бесплодной.
– Она была перевёртышем? – впервые за весь рассказ подал голос Джереми.
– Да, была. Отец нет, человек. Но истинные… поэтому не смогли друг без друга, умерли почти в один день… – я замолчала, и Джереми тоже.
Солнце уже поднялось над горизонтом, и мы въехали в город. Северный Предел уже ожил. По улочкам сновали магомобили, повозки. Люди спешили по своим делам.
Окрылённая складывающейся в салоне доверительной атмосферой, я решила поинтересоваться о родных Джереми.
– Меня растила старшая сестра, – сухо ответил он.
– А мать, отец? – любопытно сверкнула я глазами. – Расскажешь?
– Прости, но это тебя не касается.
Ответ прозвучал столь неожиданно резко, что мне показалось, будто он меня по лицу ударил.
– Вот как?.. – только и смогла поражённо выдавить из себя, задохнувшись от обиды: я перед ним, значит, душу нараспашку открываю, а он — «это тебя не касается».
В салоне повисло гнетущее молчание.
Отвернулась к окну, глядя на проносящиеся мимо дома и прохожих, пытаясь взять себя в руки и скрыть бурю эмоций, отразившихся на лице. Видимо, после пережитой ночи, по мнению Джереми, мы не стали ближе, всё осталось как прежде.
Что ж, я ошиблась на его счёт, так бывает. Сегодня ночью каждый получил своё: он сэкономил на борделе, а я – на кактусе и коте.
Мы просто босс и подчинённый, Кэссеми. И лучше оставить всё, как есть, сейчас, пока оно не переросло в нечто большее и резать стало бы в разы больнее.
– Ты обиделась, Кэсс, – констатировал Джей.
– Вовсе нет, – вернула я себе ледяную маску босса и холодно посмотрела на него. – Вот тут останови, это кафе открыто.
– Ты обиделась и поступаешь так же, как моя сестра. Даже пыхтишь один в один…
Я проигнорировала его, а как только машина прижалась к обочине, открыла дверцу и сразу вышла.
– Подожди, Кэсс! – понеслось мне уже в спину, но я даже не обернулась, направляясь в заведение.
Джереми пришлось закрывать машину, к тому же с искусственной ногой ему было сложно за мной угнаться. Он отстал. А я, стоило войти в кафе, почти уткнулась в грудь парню, расплывшемуся в довольном оскале. Можно было сделать вид, что я – не я, но татуировка чёрного лиса на его бычьей шее не оставила мне простора для воображения.
Поэтому когда он грубо схватил меня за руку и потащил по коридору к приватным залам, я не сопротивлялась. Продолжая удерживать меня, открыл дверь в один из них, радостно провозгласил:
– Эй, босс! Смотри, какую я птичку поймал! – и впихнул меня внутрь.
Там, за длинным низким столом, на мягких подушках сидели и полулежали плечистые парни, одетые точно близнецы. И у каждого из них красовалось клеймо на шее в виде чёрного свернувшегося лиса. По остаткам еды, пустым бутылкам и плывущим взглядам мне стало понятно, что они гудели здесь всю ночь.
Один из них, который поднялся и направился ко мне, трезвостью тоже не блистал. Проклятье!..
– О, Кэссеми, – промурлыкал он, подходя ближе.
Гневно зашипев, я отмахнулась от здоровяка, продолжающего подталкивать меня в спину: