Я тянусь к нему, пытаюсь обнять и он откликается, прижимается прямо к железным прутьям, которые даже не подумал позолотить и улыбается. Его сильные пальцы удобно устраиваются на моей талии и я начинаю задыхаться, ощущая себя той бедной женщиной, выжившей на войне и погибшей сразу после.
Он вдыхает запах моих распущенных волос, оставшихся навеки чистыми, нетронутыми временем, с одной единственной седой прядью, появившейся как-то случайно, будто бы невзначай.
- А потом в жизни девочки появился человек, который был твёрдо уверен в её чистоте и силе. Он забрал девочку к себе, дабы та смогла вырасти в настоящую женщину.
Моё время ещё не пришло.
Мы сидим обнявшись, забываем, что разделены преградой и я уже не вижу в нём монстра. Так и заканчиваются истории его жертв.
Но я ещё жива.
А теперь оглянитесь, потушите свет, выгоните из комнаты посторонних, уйдите из людного места, главное останьтесь одни, знаете, я так смущаюсь. Вдохните поглубже, закройте глаза, ну же, ну же... А потом бегите.
В мире существует множество интересных вещей, которые не всегда удаётся познать. Люди бегут мимо, не обращая ни на что внимания, словно у них ещё есть какая-то дикая уверенность в своей неприкосновенности. Словно они знают день своей смерти и теперь могут жить вопреки всему.
Я вот так не могла...
Он показывал мне иную сторону жизни, странной, порой пугающей и приходилось верить, иначе приходила долгая боль осознания своей глупости, безрассудства. Птичка в клетке начинала задыхаться, пытаясь вырваться на свободу.
Я помнила каждую из его жертв и это было самым страшным.
После его последнего визита они все бесследно пропадали, будто бы исчезая из любых воспоминаний. Люди больше не пытались о них думать, эта ноша ложилась на мои плечи.
- Моя илла мон...
Он говорил, что ни для кого не делает исключение. Говорил, они сами идут к нему в руки, сами того не осознавая, остаётся лишь проконтролировать, дабы с ними ничего не случилось. Ведь потом в игру вступает главная фигура. Говорил и его слова частенько были ложью, особенно когда дело касалось жертв. На моей памяти он не тронул ни одну рыжую, чьи глаза были сравнимы с нежной голубизной чистого неба.
Мы оба знали, отчего они в безопасности, но предпочитали молчать.
- Роди мне сына, илла мон, и я тебя отпущу, - его шёпот был похож на шум волн, но я знала, эти слова ложь.
Когда лгал, он всегда едва заметно морщил нос, чем себя и выдавал. Я тогда улыбалась своим мыслям, но в глазах царил всё тот же ужасный холод. Страдала и хотела сбежать.
- Я не хочу ребёнка...
Смеялся так громко, что моя клетка начинала опасно раскачиваться, рискуя упасть в бездну. Мне становилось страшно, он этого и хотел.
- Хочешь, илла мон, конечно хочешь... Роди и он станет настоящим воином, вобравшим в себя силу отца и красоту матери. Роди…
А я лишь начинала плакать, слыша звук ключа, проворачивающегося в замке.
Однажды у меня получилось сбежать, вот только мои мир, тот, который был столько лет привычен, вдруг предстал предо мной совсем иным, страшным, непривычным. Люди постоянно куда-то спешили, а их глаза, широко раскрытые и полные злости, смотрели прямо на меня.
- Помогите… - но на тихий шёпот никто не обращал внимания, предпочитая проходить мимо.
Он нашёл меня всю в слезах, испуганную, с запутавшимися в волосах странными растениями, в порванном платье и со второй седой прядью. В тот день я запомнила единственную убитую рыжую девушку.
Больше не сбегала.
- Мой…
Мой монстр, мой ужас и кошмар в очередной раз победил. В тщетной попытке победить я уничтожила частичку себя, вечно рвущуюся куда-то вдаль, разрывающую оковы и верящую в свои силы.
Прошло немало лет. Моё зрение ухудшилось, кожа потускнела, а вечное желание быть той самой исчезло в пустоте. Я пыталась сберечь бедных девочек, так некстати попавшихся ему на пути, но раз за разом проигрывала, оставляя в клетке саму себя.
А он был также молод и красив…
- Моя илла мон…
Слова той далёкой юности стали пугать ещё больше и кожа раз за разом покрывалась мурашками, когда я слышала его голос, пропитанный сладким ощущением безнадёги.
- Мой монстр…
Он улыбается, хватает меня за запястье и тянет, тянет всё ближе к себе, пока наши губы не соприкасаются и я не начинаю ощущать привкус его грёз.
- Моё проклятье…
С каждым столетием мы становимся всё ближе. Меняются города, меняются люди и континенты, взгляды и жизни, судьбы становятся другими, тянутся нити поколений, то и дело обрываясь, ещё не успев прожить и половины отведённого времени. Они все уходят, а мы сближаемся, как две звезды, готовящиеся уничтожить друг друга с томной улыбкой на устах.