Ему было трудно предположить, что коммунисты делают с насильниками, и, конечно же, он не знал, что сексуальное оскорбление — так его называют добропорядочные прихожане Флориды — карается сроком от пятнадцати лет или электрическим стулом, в зависимости от возраста жертвы и причиненного ущерба. Но Тран считал, что негоже обвинять чохом расовые или этнические сообщества в преступных деяниях, совершаемых их отдельными членами. Поэтому он обрадовался, узнав, что его соплеменников оправдали. Он не был с ними близко знаком, но считал их порядочными и трудолюбивыми людьми, хотя, конечно — он подчеркнул это через переводчицу, — это его субъективное мнение.
Опять какое-то яркое пятно мелькнуло в ночи.
Тран был заинтригован.
Без всякого сомнения, в непосредственной близости от него находился какой-то мужчина, высокий, широкоплечий американец. Сам Тран, субтильный и низкорослый, как почти все вьетнамцы, был чуть выше полутора метров и весил от силы пятьдесят пять килограммов. Мужчина, бегущий к дому, где жили трое приятелей, был не ниже ста восьмидесяти сантиметров.
У Мэтью екнуло сердце…
Он довольно крупный, килограммов девяносто…
На нем желтая куртка и желтая кепка…
Сердце у Мэтью замирает.
— …американец, — переводит Май Чим, — зашел в дом, где на следующее утро обнаружили убитыми трех молодых людей, вы слышали об этом?
Мэтью слышал.
Глава 4
В понедельник, двадцатого августа, утро выдалось жарким и влажным, небо было подернуто легкой дымкой. Мэтью поднялся на рассвете и в десять минут восьмого уже блаженствовал в бассейне. Где-то в четверть девятого зазвонил телефон. Он подплыл к бортику и потянулся за трубкой.
— Алло!
— Мистер Хоуп? Это я, Эндрю. Я все разузнал.
— Хорошо, Эндрю, я слушаю.
— Фильм «Касабланка» идет сто три минуты, то есть час сорок три минуты, сэр.
— Так. Хорошо, Эндрю.
Лидз утверждал, что они начали смотреть фильм сразу после ужина. Мэтью не спросил у Джессики, досмотрела ли она фильм до конца или тоже заснула где-нибудь посередине.
— В понедельник прилив был в час тридцать пополудни, — сказал Эндрю. — Отлив — в семь сорок четыре вечера.
Получается, что Лидз взял лодку первый раз во время прилива, а на обратном пути ему пришлось преодолевать течение, и он вернулся где-то около шести или в половине седьмого. Пока уцепиться не за что.
Но Чарли Стаббс свидетельствует…
— Следующий прилив начался в час сорок две в ночь на вторник, — продолжал Эндрю.
Значит, в десять тридцать вечера, между приливом и отливом, когда уровень воды достаточно высок, лодку могли взять. А на обратном пути лодка вновь попадала в прилив. Но невозможно строить защиту на навигационных особенностях Уиллоубийской бухты.
— Спасибо, Эндрю, — сказал он, — ты мне очень помог.
В десять часов утра Мэтью заглянул к себе в офис. На столе его ждал ответ из прокуратуры на дополнительный запрос.
Мэтью интересовался именами и адресами всех, кто располагал хоть какой-то информацией, взятой на вооружение обвинением. К первоначальному списку Патрисия добавила Чарльза Н. Стаббса. С помощью его свидетельских показаний она, конечно же, хотела подчеркнуть, что Лидз брал лодку во второй раз в половине одиннадцатого вечера, в ночь убийства.
На ее месте Мэтью поступил бы аналогично. Пока все события развивались предсказуемо. Мэтью терпеть не мог сюрпризов.
Мэтью также просил ознакомить его с запротоколированными показаниями. Патрисия направила ему свидетельские показания Стаббса. Протокол, подписанный следователем прокуратуры Фрэнком Баннионом, был датирован субботой, 18 августа, то есть позавчерашним днем.
Патрисия предоставила также в ответ на запрос Мэтью подробное описание вещественных доказательств, которые она предполагает передать на рассмотрение суда: желтая нейлоновая кепка из сетчатой материи с монограммой в виде двух переплетенных букв П и Б красного цвета и желтая куртка-ветровка с нейлоновым верхом на подкладке.
Вот это новость!
Мэтью попросил Синтию соединить его с Джессикой Лидз. Через минуту она перезвонила и сказала, что Джессика Лидз на проводе.
— Доброе утро, — поприветствовал свою клиентку Мэтью.
— Доброе утро. Я как раз собиралась вам звонить.
— Когда они у вас были?
— Вы говорите о полицейских?
— Да.
— Вчера вечером.
— Они предъявили ордер на обыск?
— Да.
— А кто приходил? Роулз и Блум?
— Нет. Какой-то следователь из прокуратуры.
— Вы узнали, как его зовут?
— Фрэнк Баннион.
— Он искал именно кепку и куртку?
— В ордере было отмечено: «Доказательства и следы преступления».
— А вы не помните, были там такие слова, как «обыск с целью обнаружения компрометирующих предметов по показаниям свидетеля» или что-то в этом роде?
— Да. В ордере подробно описывались кепка и куртка.
— А там указывалась ферма как место обыска?
— Да. Наш точный адрес.
— А кто расписался за понятых, сам Баннион?
— Возможно.
— Кем был выдан ордер?
— Подписан фамилией Аморес.
— Аморос. Через «о». Мануэль Аморос — судья округа.
— Да, кажется, так.
— Теперь в ее руках кепка и куртка.
— У нее?
— Дело ведет помощник прокурора Патрисия Демминг. Миссис Лидз, скажите мне, пожалуйста, вы уверены, что ваш муж никуда не выходил из дому в ту ночь, когда было совершено убийство?
— Абсолютно уверена.
— А сами вы были дома всю ночь?
— Да, конечно.
— Вы не могли куда-нибудь отлучиться, скажем, выйти погулять, а ваш муж, может быть, воспользовался вашим отсутствием?
— Нет, я была дома. Мы оба никуда не выходили. Стивен заснул во время фильма, а я досмотрела его до конца, потом еще немного поскучала у телевизора и тоже заснула.
— И проспали до утра?
— Да.
— А в девять часов вас разбудила полиция?
— Да.
— Вы не могли бы припомнить, когда видели кепку и куртку в последний раз?
— Стивен вернулся с морской прогулки до ужина, значит, именно тогда я видела его в кепке.
— А куртка? Была ли на нем куртка?
— Нет. В тот день стояла неимоверная жара.
— Куда ваш муж обычно кладет куртку?
— У нас в прихожей платяной шкаф.
— А кепку?
— Туда же, на полку.
— А в тот вечер он не мог изменить своим привычкам?
— Я затрудняюсь вам ответить, помню лишь, что домой он пришел в кепке, а куда он ее дел, не могу сказать. Я ведь не предполагала, что это кого-то заинтересует. А почему столько вопросов?
— Свидетели дали показания, что на убийце в момент преступления были кепка и куртка.
— Стивен никого не убивал. Он всю ночь был дома.
— Вы уверены в этом?
— На этот вопрос я отвечаю уже в который раз…
— Как крепко вы спите, миссис Лидз?
— Довольно крепко.
— Вы просыпались в ту ночь?
— Нет.
— Вы всю ночь крепко спали?
— Да.
— Вы можете с уверенностью утверждать, что ваш муж той ночью никуда не выходил?
— Видите ли…
— Вам придется ответить на этот вопрос прокурору, миссис Лидз.
— С полной уверенностью я, вероятно, сказать не могу…
— Значит, такая возможность у Стивена Лидза имелась?
— Предположительно — да…
— Он мог спуститься вниз, надеть эту желтую кепку, куртку…
— Да, но…
— …мог сесть в «масерати»?
— Нет.
— Почему?
— Я бы услышала шум мотора.
— Но ведь вы крепко спали.
— Ну… да…
— Значит, вы могли и не слышать, как он завел машину.
— Предположительно — да.
— Миссис Лидз, это свидетельствует о том, что вы не можете быть полностью уверены, где был ночью ваш муж?
— Господин адвокат, ваши вопросы наводят меня на мысль, что вы работаете на кого-то другого.
— На вас, миссис Лидз, вернее, на вашего мужа.
— Я начала в этом сомневаться…