Девушка, улыбнувшись, произнесла:
— Да, мэм.
— Вы представить себе не можете, как я рада, — сказала Джессика.
— Вот как?
— Да, потому что вы согласились заняться этим делом. Присаживайтесь, пожалуйста. Не желаете снять пиджак?
— Спасибо, — обрадовался Мэтью, снял пиджак и повесил его на спинку мягкого кожаного кресла.
Джессика устроилась по другую от него сторону дивана, поджав под себя длинные ноги. Через раздвижную стеклянную дверь за их спиной открывались взору бесконечные, упирающиеся в горизонт поля. Не было видно даже трактора, который попался на глаза адвокату при въезде на ферму. Ровные ряды посевов орошались дождевальными установками.
Элли принесла из кухни поднос с кувшином и двумя высокими бокалами, в которых тренькал лед. Она опустила поднос на стол и обратилась к Джессике:
— Обед можно подать, когда пожелаете.
Джессика наполнила бокал лимонадом и передала его Мэтью. Он подождал, пока она нальет себе.
— Вкусно, — похвалил он.
— Если хотите, можно добавить сахара…
— Нет-нет, полный порядок.
— Я не догадалась попросить Элли оставить нам лед и ложки.
— Не беспокойтесь.
— Жду от вас знака, когда накрывать на стол, — сказала она. — У нас сегодня деревенский обед: огуречный суп, курица и помидоры.
— Я заранее могу сказать, что это очень вкусно.
— Скажите, когда подавать, — повторила она.
Он вдруг понял, что Джессика ужасно нервничает.
— Мы выращиваем на ферме помидоры, — сообщила она.
— Как интересно…
— Да, — продолжала она. — Главная наша забота — помидоры. Мы поставляем их в город, хотя выращиваем и кабачки с огурцами на своих трех тысячах акров…
— Мне ваш муж об этом говорил.
— У нас много пахотной земли. Для ее обработки мы наняли тридцать шесть человек. В самое хлопотное время сбора урожая мы приглашаем со стороны на временные работы тысячи три-четыре.
— Солидный размах, — согласился Мэтью.
— Да.
Далеко в поле на фоне начинающего темнеть неба, что могло означать скорый дождь, пыхтел трактор.
— У нас двадцать три трактора, — кивнула она в сторону полей, — примерно столько же грузовиков, из них четыре — десятиколесные. Встречаются, конечно, фермы и побольше нашей, но только не на Тимукуэн-Пойнт. К тому же мало кто обзавелся такими теплицами и упаковочными цехами. Думаю, до Ананбурга не встретите подобного. У нас в городе контора по продаже. Мы выращиваем помидоры по своей технологии, защипываем их и подвязываем так, как это делается в Арканзасе, но не даем им дозревать, а срываем зелеными. Возможно, я пристрастна, но помидоры получаются превосходными. Мы выручаем в год шестьдесят миллионов долларов, из них чистая прибыль составляет где-то около тридцати миллионов, так что отборные помидорчики, как вы считаете?
— Надо полагать.
— Мы пришлись не ко двору: богатых людей не особо почитают, тем более если добро досталось по наследству. Вот и в газетах клевещут на нас, — выдала она тираду и замолчала.
Они выпили еще лимонада.
Небо совсем заволокло тучами, гроза надвигалась быстрее, чем ожидал Мэтью.
— Вы читали сегодняшнюю газету? — спросила Джессика.
— Да.
— Они пишут, что отыскались свидетели.
— Я узнал их имена.
— Да? — удивилась она.
— Адвокату обязаны сообщать обо всех предполагаемых свидетелях. Со своей стороны мы должны поступать аналогично, — подтвердил Мэтью.
— Кто они?
— Один из них уверен, что ваш муж заходил в тот злополучный дом, другой видел, как он выходил оттуда.
— Это их версия.
— Несомненно. Наша задача — подвергнуть сомнению их слова, хотя они клянутся, что около одиннадцати вечера ваш муж зашел в дом…
— Это невозможно. В это время мы уже спали.
— Они свидетельствуют, что видели его после полуночи выходящим из дому.
— Стивен провел ночь со мной. После ужина мы смотрели кассету…
— Что за фильм? — поинтересовался Мэтью.
— «Касабланка», — ответила она.
Пока все совпадает.
— Он заснул на половине фильма, по времени это было где-то около десяти или чуть позже.
— В котором часу он брал лодку?
— В пять, — не задумываясь, сказала она.
— И вернулся?..
— В половине седьмого. В семь мы уже были за столом, значит, он пришел раньше.
— Ваш муж утверждает, что лодку он брал для прогулки.
— Почему бы и нет.
— Бумажник, по его предположению, он мог обронить именно в лодке.
— Не исключено, хотя и маловероятно.
— А как бумажник смог оказаться на месте преступления?
— Не знаю, что и ответить. Меня саму эта мысль не покидает: как могло случиться, что Стивен был со мной, а его бумажник обнаружили около…
Она замолчала, не желая продолжать. Но во всем ее облике — сверкнувших ненавистью зеленых глазах, губах — читались невысказанные слова.
— Миссис Лидз, — адвокат старался говорить взвешенно, — обвинение делает ставку на то, что вы, его жена, — единственное алиби Стивена. Теперь же, когда отыскались свидетели…
— Что это за люди? Как их зовут?
— Извините, их труднопроизносимые имена не отложились у меня в памяти. Если хотите, я позвоню вам позже из офиса.
— Нет, я просто подумала, что в Калузе половина вьетнамцев приходятся друг другу родственниками. И если эти двое…
— Здравая мысль.
— Их показания — это ложь. Стивен не мог заходить в тот злополучный дом.
— Они ведь могли и ошибиться.
— Тем более, если они не уверены, пускай лучше молчат! Вы ведь знаете… эти… эти подонки…
Она мелко затрясла головой, не в силах остановиться.
— Извините меня, — она пыталась совладать с нервами. — Ради Бога.
Мэтью дал ей время успокоиться. Склонив голову, она разглядывала свои руки. Небо за окном заволокло тучами. По направлению к дому двигался трактор. Начинался дождь.
— Меня обвиняют в пособничестве? — горестно спросила она.
Не поднимая головы, она нервно ломала свои длинные пальцы с ярко-красными ногтями.
— Кажется, да, — пришлось сказать Мэтью.
— А свидетели, неужели они посмели сказать, что видели нас вдвоем?
— Нет, они обвиняют только Стивена.
— Это снимает с меня подозрения?
— Тот, кто написал в газету…
— Я виновата, — тихо произнесла Джессика. — В своих помыслах я грешна… — Она в упор взглянула на него. — Я не раз мысленно перерезала им глотки, вырывала глаза, отрезала…
Голос ее дрогнул, она отвернулась.
Вспышка молнии пронзила летнее небо. Человек в соломенной шляпе и рабочем комбинезоне бежал от трактора к дому. Послышался раскат грома.
— Давайте обедать, — предложила Джессика.
Дождь плотной стеной отгородил крошечную конторку лодочной станции, где Уоррен терпеливо дожидался Чарли Стаббса, заливавшего на пристани бензин в двадцатипятифутовый «Бостонский китобоец». Уоррену очень подходил стиль жизни Флориды, его напряженность. В Сент-Луисе хватало своих драм, самая существенная из которых — торнадо, но во Флориде дела разворачивались куда изощреннее и разнообразнее и отличались непредсказуемостью. На фоне жгучего солнца может разразиться такой ливень, что сбивает с ног человека. Струи дождя выбивали дробь по дощатому настилу пристани, рвали паруса лодок, гулко били по деревянной крыше, омывали окна, закрытые жалюзи. Это был настоящий лягушачий рай.
Стаббс прикрылся от дождя оранжевой накидкой, которая вряд ли могла служить защитой от настоящего шторма. Ветер трепал концы плаща, как бы пытаясь сорвать его. Стаббс невозмутимо стоял на коленях возле лодки, держа в руках наконечник от шланга и покусывая давно потухшую сигару. Наконечник крепко засел в отверстии заливного бака. Уоррен порадовался, что находится в помещении.
Владелец лодки, в серых шортах, белой футболке и коричневых шлепанцах, промок до нитки. Он без умолку что-то доказывал Стаббсу, пока тот наполнял бак, но слов слышно не было. Стаббс время от времени кивал в ответ собеседнику. Наполнив бак, Стаббс поднялся с колен, аккуратно повесил шланг, завинтил крышку бака, для верности подтянул ее ключом и поспешил к дому. Ветер сердито трепал полы его плаща. За ним семенил вымокший хозяин лодки.