Ренар заметно похудел с момента своего исчезновения в небытие, на яркий рыжий цвет волос будто бы вылили ведро серой краски, а густые бакенбарды поредели, оставив от былых себя лишь скромную тень. Ренара измотали скитаниями по Нечту и пребыванием в больнице на процедурах.
В Небограде Офелия подслушала разговор сестер Арчибальда из клана Паутины, узнав, как же Торн, Лазарус, Ренар и Гаэль появились из Изнанки: поговаривают, что один из ученых на заснеженных равнинах Полюса увидел троих: Торна, Ренара и Гаэль, выпавших буквально из ниоткуда, они появились внезапно и не оставили после себя следов. Ученый, да и все аристократическое общество Полюса предпочли верить, что троица материализовалась из воздуха, но приближенные к Фаруку люди приказали не говорить Представителям других территорий о подобном инциденте, считая, что тот подкосит авторитет Полюса. Если опуститься еще ниже было вообще возможно.
– Вы виделись с Гаэль? – спросила Офелия, заметив, что Ренар перешел к другому ящику.
Он перестал шурудить, рука остановилась посреди занятия, а озорная улыбка исчезла с лица. Ренар насупил густые брови, обернулся к Офелии в недоумении, словно она произнесла имя не Гаэль, а девушки с незнакомой территории.
– С кем? – переспросил он, опустив руку.
Офелия поймала себя на тревоге, что увеличивалась с каждой секундой и занимала все больше места, и оттолкнулась от стеллажа, так же нахмуренно на него посмотрев.
– С Гаэль, – сказала Офелия недоверчивым тоном.
Ренар отвел взгляд, вспоминая услышанное имя, будто бы девушек с именем Гаэль на Полюсе было пруд-пруди, а после блаженно улыбнулся и уже с озорством посмотрел на Офелию, откидывая голову назад.
– Ох, малыш, если бы она хотела со мной разговаривать! – с досадой сказал он. – Сколько лет за ней ухлестываю, а эта дама всё ни в какую!
Офелия беспокойно сложила руки на груди и с нескрываемым подозрением уставилась на Ренара, пока тот мечтательным взглядом огибал архив. Ей хотелось верить, что это шутка, но в последнее время уж больно много раз она на это надеялась. Ренар явно не шутил, ибо по выражению лица становилось ясно, что он пребывал в романтическом настроении, такого с Гаэль не бывает.
– Ухлестываете? – переспросила Офелия. – И как долго?
Ренар отмахнулся, открывая новый ящик. Движением опытного архивиста он перебирал документы один за другим, надеясь хоть в этот раз найти нужный Акт.
– Наверно, с тех пор, как попал в замок господина посла, – ответил он, не глядя. – Увидел и пропал, но я ей неинтересен.
Напоминание о Гаэль заставило его приуныть, но Офелия поняла еще одну важную вещь, новую часть пазла – Ренар не помнит поцелуя с Гаэль, не помнит ничего, что связано с ней до момента своего признания.
То же самое, что случилось с Торном… И Ренар, и Торн вернулись в своеобразное начало координат, изначальную позицию, до всего расследования с Евлалией Дийё, до времен поисков Аркантерры. Ренар все так же безответно влюблен в Гаэль, Торн испытывает к Офелии отвращение. А самым ужасным было то, что теперь за ненадобностью ее чтения он не станет совершать попыток с ней сблизиться.
Офелия горько улыбнулась: они поменялись местами, ну что за ирония.
– Нашел! – радостно сообщил Ренар, доставая белый лист с черными буквами. Название документа сверху означало, что это тот самый Акт о передаче инверсивных территорий Полюсу. Акт, что закреплял за Полюсом право владения новыми территориями, вышедшими из Изнанки.
Офелия улыбнулась и прижала листы у груди, зажав предплечьем.
– Что дальше? – спросил Ренар, взяв из косичек шарфа протянутый листок. Развернув его, он принялся читать: – Договор Двадцати. Тоже копия и тоже подписан на Звезде.
Они продвинулись вглубь архива, разыскивая ящик с буквой “Д” спереди. По мере своего продвижения света становилось все меньше, окон не было на той стороне, лишь пара фонарей, днем не горящих. Офелия рассматривала белые квадратики, пытаясь в полумраке найти нужную букву, вместе с этим недоумевая, как Торн, не имея личной неприязни, мог поставить подобное задание. Во время ее учебы в “Дружной Семье” он был весьма категоричен, но Офелия знала, что от успеха зависят не только их жизни, а и судьба всех ковчегов. Сейчас чрезмерная строгость и в некой мере несправедливость казалась сущим абсурдом, однако она была не в том положении, чтобы диктовать Торну условия, по крайней мере, пока не прощупает почву безопасности своих слов. При желании Торн может быть особо жесток, тем более для него она – чужой человек.
Остальные восемь документов Офелия и Ренар нашли быстро и молча, понимая, что на поиск двух у них ушло более получаса, а потому они могут не успеть, если учитывать время, нужное Офелии для прохода сквозь зеркало. К тому же, Торн вряд ли одобрит ее опоздание хотя бы на минуту.
Сегодня они справились с задачей и нашли нужные документы для подтверждения делегации Полюса на съезде этого года. Офелия прижимала к груди тяжелую стопку из десяти важных документов и, встав перед зеркалом, подумала о чрезмерной усталости и желании увидеть Торна, что позволило ей пройти сквозь. Темный коридор вновь окутал ее, а спустя пару шагов вглубь появились трое мутных дверей, в одной проходил бурный прием аристократических семей, во второй собрание светских дам с татуировками на лбу, а в третьей не было ничего, помимо нескольких мундиров.
Гардеробная Торна. Офелия подошла к ней и шагнула в пелену, ощущая, как звуки становятся нормальными, а не как под водой. В момент она сильно прижала документы к себе и ступила на твердую поверхность, стукнув каблуками ботинок по полу, нечаянно сказав Торну о своем приходе. Офелия тихо вздохнула, расстроившись потере элемента неожиданности, но все же выпрямилась и, кинув взгляд на зеркало, ставшее нормальным, направилась на выход.
Мундиров было не так много, как она ожидала, но гардеробная успеет еще наполнится, Торн вернулся совсем недавно.
Офелия слегка толкнула дверь рукой и выглянула из тесной комнаты, оглядывая кабинет интенданта, заметно опустевшего с момента ее последнего визита сюда. На стеллажах поуменьшилось документов, а стол Торна опустел на пару папок. Офелия показалась из гардеробной полностью и встала рядом, ожидая, пока Торн обратит на нее внимание.
Щелк-щелк. Офелия резко глянула на часы, что открыл он в тот же момент, совсем позабыв, насколько же родным был этот звук.
– Вовремя, – сухо сказал он и закрыл крышку часов. – Положите их сюда.
Торн кивнул на пространство по правую руку, ни на миг не отрываясь от отчета перед собой. Офелия была осведомлена о его когтях давно, поэтому не спешила противиться его воле и сделала несколько робких шагов в сторону широкого письменного стола. Она встала сбоку и аккуратно положила документы с помощью шарфа, что своими косичками помогал ей уложить их ровно, не уронив ни листика. Когда дело было сделано, Офелия отошла назад, споткнувшись на ровном месте. Она пошатнулась, едва ли не упав, но успела удержать равновесие и встала на ровные ноги, жмурясь от наверняка взметнувшегося к ней взгляда и раздражения Торна. Ей категорически нельзя вызывать его гнев сейчас, уж точно не когда его свойство имеет собственную волю. Она с волнением обернулась, надеясь, что он не подскочит к ней в ярости и не порежет ее на ровные полосы без единого касания.
Слава всему сущему, Торн только с безразличием глянул на ее выпад и вернулся к делам. На улице стояла беспросветная ночь, нормальные люди уже давно ушли домой к семье, но уж точно не Торн. Видя его, согнувшегося почти пополам в слишком низком кресле, которое не успели заменить с уходом прошлого интенданта, ей стало тяжко на душе. Он работал не по собственной воле, а лишь из-за сложившихся обстоятельств. Помни Торн абсолютно всё, сейчас бы не корпел над бесполезными документами, но даже Офелия не могла рассказать ему обо всем, боясь сделать хуже, чем есть.
Она не хотела оставлять его одного. Да, Торн был человеком отрешенным от общества, не приемлел любую компанию, за исключением бесконечных отчетов и сведений, но таковым был Торн пять лет назад, не тот, кого она знала во время их последнего посещения Центра девиаций. Он остался таким же отрешенным, но все же Торн, приемливший хотя бы ее общество, нравился Офелии куда больше.