Обладающий, за редким исключением, всеми необходимыми для мужчины качествами, Тонг в то же время имел два существенных недостатка: безграничную сексуальную озабоченность и словесное недержание, зачастую ставившее его в щекотливое положение. Будучи внуком врача, пользовавшего двор императрицы Цой, Тонг не достиг больших высот в медицине и смог стать лишь заурядным иглотерапевтом. Причем, его враги утверждали, будто Тонг ставит свои иголки просто наугад.
Когда японцы оккупировали Гонконг, Тонг старался подвергнуть иглотерапии всех японских адмиралов, попадавших в его поле зрения. Последние были настолько же без ума от его маленьких золотых иголочек, насколько и от флакончиков с возбуждающим средством, которое выдавал им Тонг после каждого сеанса, утверждая, что рекомендуемое средство способно поднять и мертвого. Так как большинство владельцев этого волшебного зелья пошло на дно задолго до того, как смогло его применить. Холи Тонг сумел завоевать себе славу доктора-волшебника, творящего чудеса за весьма умеренную плату.
Счастье никогда не приходит одно, и вот уже широко известная Интеллидженс Сервис прослышала о клиентуре китайца, представляющей для нее немалый интерес. Холи обожал поболтать и зачастую устраивал себе маленький праздник, рассказывая все, что поверяли ему высокопоставленные пациенты. Тем более что при каждой встрече его новоявленные английские друзья проявляли свою щедрость, предоставляя в распоряжение Тонга нескольких юных китаянок, далеко перешагнувших нравственные табу древнего Китая.
Все шло прекрасно до того дня, когда Кемтай, японское гестапо, не нагрянуло к Тонгу с визитом вежливости и не вырвало из его рук одного из японских адмиралов именно тогда, когда японец посвящал Холи в план предстоящего сражения. В качестве альтернативы гестапо предложило Тонгу назвать имена своих шефов или же провести ночь в клетке с бенгальским тигром, желудок которого уже познал вкус предателей. Будучи весьма мягким человеком, Холи не смог отказать японцам: в таком возрасте себя уже не переделаешь...
Англичане, со своей стороны, заочно приговорили Холи к нескольким довольно неприятным пыткам и к двум орденам Виктории Кросс, правда, посмертно.
Жизнь Холи Тонга не стоила бы и бамбукового ростка, если бы последний японский адмирал, побывавший проездом в Гонконге, не рассказал Тонгу в перерыве между двумя сеансами иглотерапии, где находятся японские подводные лодки, наводившие ужас на американских и английских моряков. После этого англичане простили Тонгу его грех и даже пожаловали несколько медалей и британский паспорт.
В 1945 году, когда Гонконг был возвращен англичанам, Тонг лишился всех своих именитых клиентов и вынужден был взяться за местную клиентуру, что, впрочем, не являлось для него особой необходимостью. В свои 55 лет Тонг владел великолепной виллой на Остин-роуд, расположенной прямо над фуникулером Виктория-Пик со сказочным видом на залив. К тому же Холи имел определенные проценты с прибыли нескольких кинотеатров Цзюлуна и счет в швейцарском банке. Кроме того, Тонг владел шикарным баром в Гонконге, который арендовало американское консульство, и, конечно же, британским паспортом, позволяющим ему удалиться в более благоприятные для жизни места в тот день, когда коммунистам надоест играть в кошки-мышки...
Короче говоря, в то ноябрьское утро Холи Тонг был настроен весьма оптимистично. Сидя в позе «лотоса» перед большим окном своего кабинета, он наблюдал за полетом птиц. В комнату бесшумно вошел его слуга Тюан и доставил своему господину поднос с чаем, а также ежедневную газету «Южный Китай», основанную еще в те времена, когда британский флаг развевался повсюду – от Шанхая до Сингапура. Однако даже сейчас, когда королева Елизавета управляла территорией Гонконга, едва превышающей по своей площади половину Лондона, английское название газеты сохранилось без всяких изменений.
Снобизм Холи состоял в том, что он читал прессу только на английском языке. Тонг развернул газету и просмотрел крупные заголовки. Сообщая о катастрофе «боинга» компании «Чайна Эрлайнз», журналисты высказывали предположение о возможной диверсии. Не переносивший печальных известий, Тонг отложил газету.
Прежде чем начать пить чай, китаец внимательно посмотрел в чашку, чтобы убедиться, что в ней не плавают никакие частички – это было бы плохим предзнаменованием: дедушка всегда учил Тонга обращать внимание на предостережения свыше.
Тонг с наслаждением сделал первый глоток целительного чая. В комнату, где он находился, не проникали никакие посторонние звуки благодаря двойным обитым дверям и обтянутым черным бархатом толстым стенам, скрывавшимся за книжными полками, заполненными, в основном, книгами с эротическими иллюстрациями. Очень низкий и тоже черного цвета диван с шелковыми подушками разной величины занимал одну из стен. Именно на нем Холи принимал своих пациентов. Рядом с диваном, в нише книжного шкафа, стоял маленький сейф из красного дерева, в котором Тонг хранил золотые иголки. Единственными современными предметами в комнате были телефон и спрятанное под гравюрой переговорное устройство.
Едва Холи сделал последний глоток чая, как задребезжал звонок переговорного устройства.
– Она здесь, – коротко сообщил Тюан.
Тонг быстро встал и подобрал полы своего кимоно цвета шафрана. Среднего роста, кругленький и пухленький, он уже обзавелся маленьким животиком.
Вынув из стола зеркальце, Тонг быстро осмотрел свою физиономию. Светлые волосы были тщательно уложены назад, открывая высокий выпуклый лоб. Полные живости глаза блестели под стеклами очков без оправы. Вот только рот над одутловатым подбородком был несколько вялым. Впрочем, Холи по-прежнему считал себя еще весьма привлекательным. И, возможно, не последнюю роль в этом играла постоянно бурлящая в нем любовная страсть.
Вполне удовлетворенный своим внешним видом, Ганг встал на колени перед заранее открытой стенкой шкафа. Это был его тайник, в котором доктор прятал любовные напитки и приворотное зелье. Достав из тайника флакон, наполненный бесцветной жидкостью, Тонг опустил в него тонкую кисточку, затем распахнул кимоно, под которым он был совершенно голый, и, сжав от напряжения губы, быстрыми и точными движениями обмазал себя жидкостью. Вся процедура длилась не более 30 секунд. Почувствовав приятное покалывание и ощущение прохлады, Тонг поднялся с колен и нажал на кнопку переговорного устройства.
Спустя несколько минут Тюан открыл дверь и тут же удалился. Холи поклонился вошедшей гостье.
Ей можно было дать от тридцати до сорока лет. Черные, с прядями седины волосы, забранные сзади в жесткий шиньон, выступающие скулы, крупные желтые, налезающие друг на друга зубы, не прикрытые толстыми губами, крепкое худое тело, обтянутое плохо сшитым китайским платьем, – все это далеко не создавало образ красавицы. Только руки с сильно выступающими венами и тонкие пальцы говорили о ее не совсем низком происхождении. На лице женщины не было никакой косметики, впрочем, как и украшений в ее туалете.
Слуга закрыл дверь, и гостья со всего размаху бросила сумочку на диван. Взглянув на стоящего посреди комнаты Тонга, она быстро направилась к нему. Лицо Холи приобрело одновременно испуганное и жадное выражение: он был безумно влюблен в мадам Яо, и в то же время она внушала Тонгу священный ужас.
– Идиот, – прошептала гостья, подойдя совсем близко к Холи.
Широко размахнувшись, она влепила ему пощечину. Тонкие пальцы оставили на щеке китайца красные полосы. Холи сделал шаг назад и жалобно проскулил:
– Но... За что?
Со слезами в глазах, покорно опустив руки, китаец по-прежнему стоял посреди комната.
– За что? – насмешливо переспросила она. – Ты еще спрашиваешь за что? Да я должна бы тебя убить!