Они неожиданно хорошо разговорились. Агафоклис рассказывал о своих путешествиях, а потом спросил была ли где-нибудь Вера. Она рассказала о поездках в Турцию и Египет. Настроение у обоих поднималось. Они больше ни минуты не молчали, пока не доехали до места.
Тут слегка моросил дождик. Но на западе туч совсем не было, поэтому яркие желтые лучи заходящего солнца отражались в каждой капельке дождя.
Вид был завораживающий.
- У нас три часа.- Сказал Агафоклис.- Потом стемнеет. Держись рядом. До озера пойдем пешком. Я не хочу развивать машину на этой… да это и дорогой назвать нельзя.
Вера взяла с собой свой рюкзак. Агафоклис тоже взял вместительную кожаную сумку через плечо. О том, что там, Вера могла только догадываться, но спрашивать не решилась.
До озера они дошли быстро. Вера была даже рада размять ноги после трех часов сидения в машине. Озеро окружали деревья. Листья с них уже почти все опали. И выглядел этот лесок немного устрашающе. У стволов деревьев Вере часто встречались грибы. Само озеро и правда оказалось идеально круглым. Совсем не большим, обойти его можно было минут за десять, может даже и меньше. Необъяснимость так и веяла в воздухе. Все в этом озере казалось Вере странным. Над ним даже дождь не шел. Хотя всего в двух метрах от него хоть чуть-чуть, но капало.
Агафоклис вытащил из сумки небольшой блокнот и ручку. И принялся туда что-то записывать. Вера отошла от него подальше, что бы не мешать. Она просто наслаждалась прогулкой. Как же давно она не гуляла. Просто так и без чувства опасности. Тут вдалеке от Москвы ее вряд ли кто-нибудь найдет. Тем более рядом Агафоклис. Он уже не раз спасал ее.
По ногами шуршал гравий. Вода тихо плескалась о берег. Легкий ветерок трепал волосы Веры. Она смотрела на небо, окрасившееся свинцово-золотые краски. Где-то вдалеке кружила стайка ворон. Атмосфера поздней осени ощущалась в каждой детали этого пейзажа.
Вера почувствовала, как тревога и усталость последних дней растворяется. Она наконец-то отдыхает.
Солнце медленно закатывалось за горизонт. Агафоклис ходил по берегу, словно что-то искал. Изредка он просил Веру что-то подержать или записать под его диктовку. Очень странной была просьба помочь ему отодвинуть полусгнивший ствол поваленного дерева. Под ним оказалась целая колония клопов. Выглядели они как обычные клопы, но были они не серые, а с фиолетовым оттенком. Да и вообще, то что они все еще живут в такой период было немного странно. До зимы было всего пара недель, а насекомы все еще не зарылись под землю или не умерли.
Агафоклис посадил двух клопов в банку, и они с Верой вместе передвинули ствол обратно.
Вера подошла к воде, чтобы помыть руки и увидела в воде интересный камень. Он был похож на кусок застывшей смолы. Только фиолетового цвета. Вера достала его и посмотрела через него на солнце. Свет красиво просвечивал сквозь него. Внутри были два больших и много маленьких пузырьков воздуха. А сам камень, величиной с пол ладони Веры был гладким и овальным.
- Смотри, Агафоклис!- Вера подошла к соулмейту, показывая ему камень.- Что это?
Агафоклис взял в руки находку, покрутил ее, постучал, даже понюхал.
- Похоже на какой-то минерал. Я нашел такой же.- Он вытащил из сумки камень, но он был немного другим. Меньше и он словно сросся с обычным камнем. Или вырос поверх него.
Когда совсем стемнело они отправились обратно к машине. Там перекусили и поехали домой. Не ясно для самой себя почему, но Веры осталось романтическое настроение. Словно эта поездка была для нее свиданием. По пути она уснула. Впервые за долгое время это был спокойный сон, без кошмаров и тревожных снов.
14. Депрессия
Агафоклис стыдился сам себе признаться в том, что, когда Вера напросилась с ним на Смердячье озеро, он ожидал, что она станет всячески мешать и надоедать ему. А еще больше стыдился того, что ее компания оказалась довольно приятной. Было огромной ошибкой считать ее малолетней, ничего не осознающей школьницей. На деле же она оказалась вполне себе взрослым, серьезным человеком. Если раньше Агафоклис воспринимал всех, кто младше него, детьми, то эта девушка была на его уровне. Или это все-таки он на ее уровне?
Понять было сложно. Когда-то очень давно - те времена казались Агафоклису сном, другой жизнью - Сократ наказал ему никогда не становиться ребенком, который тянется и дерется с другими за одну невзрачную игрушку, в то время когда вокруг много ярких и интересных вещей. А сейчас он часто слышит от окружающих, что именно таким его и видят. Неужели это правда? Неужели два с половиной тысячелетия не прибавили ему ни капли мудрости? Неужели за все эти столетия он так и остался ребенком? Осознание этого принесло с собой… апатию, наверное…