— Не хочешь поговорить? — Спросила у Элизабэт Шарлотта.
— Нет, — озлобленно шмыгнула носом, не обращая внимание на Шарлотту, младшая Шварц и достала из ярко-красного рюкзака бархатную голубую тетрадку, на корочке которой была золотистая гравировка «Elisabeth Schwarz».
— Добрый вечер, желаете чего-нибудь выпить, Frau Шварц? — Бортпроводница вежливо обратилась к Шарлотте, которая приподняла взгляд с пола и направила прямиком на девушку.
— Красное сухое, — сухо, как вино, которое хотела заказать Шварц, протянула Шарлотта.
— Сию минуту, — протараторила стюардесса и пошла за бутылкой вина в хвост самолёта.
Через буквально пару секунд перед Шарлоттой стояла открытая бутылка Chateau La Lagune и бокал, в который она настояла пока ничего ей не наливать.
— Еду можно уже выносить?
— Да, — холодно ответила Шарлотта.
Элизабэт, не отрывая глаз от тетрадки, рисуя в ней простым карандашом небосвод, вслушивалась во всё происходящее. Её так сильно бесило поведение сестры — эти две Шарлотты: одна наигранно приветливая, а другая чопорная и спокойная. Она хотела бы многое сказать Шарлотте, многое спросить, но боялась поймать этот холодный взгляд и на себе, поэтому Элизабэт и самой пришлось надеть на себя маску, изображая обиженную и недовольную, хотя, конечно, она была полна этих чувств, но они были далеко не в приоритете.
Две стюардессы (одна светло-русая с ярко-красной помадой на губах, другая чуть темнее с каре и тонкими ниточками — бровями) внесли в салон ароматные стейки на подносах. Элизабэт неохотно поковыряла вилкой мясо и отставила тарелку в сторону. Она впервые добровольно направила свой взор на Шарлотту. Сестра медленно прожёвывала по кусочку, и, когда, не дай бог, этот милипизерный кусочек хоть на миллиметр касался кончиков губ, та бросала вилку и протирала салфеткой рот, состроив весьма неприятную для Элизабэт физиономию.
Наконец Элизабэт обратила внимание на салон самолёта, весьма изысканный и по-видимому очень дорогой. «Это что, частный самолёт? Да неужели?! Шарлотта сразу же решила начать тратить деньги родителей на ЭТО?» — Подумала Элизабэт у себя в голове. Её возмущали любые действия старшей сестры, она думала, что в жизни бы не поступила в любой ситуации так, как это делает Шарлотта. Элизабэт даже не пыталась понять поведение сестры, стоя на своём. Она посчитала, что Шарлотта неправильно расставляет приоритеты, думая лишь о собственном комфорте, да даже не о комфорте, а о роскоши какой-то, хотя сама не замечала, как могла потратить две тысячи евро за один лишь поход по магазинам, ничего по факту не купив, потратив всё на бесполезные развлечения.
Самолёт приземлился в Лондоне спустя два часа. Сёстры спустились по трапу, где возле стояла чёрная машина с тонированными стёклами. Они сели в неё, и та поехала по уже вечернему городу, смешавшись в другими автомобилями. Вот разноцветные миникуперы, красные двухэтажные автобусы, телефонные будки на каждом углу, Биг-Бен.
Машина остановилась возле дома в районе Хемпстед. Шарлотта и Элизабэт забрали чемоданы и старшая Шварц с некой гордостью распахнула ворота. Перед ними предстал семейный дом Уильямс, кирпичный и совсем небольшой, если сравнивать его с особняком Шварц, хотя, если подумать, любой дом на его фоне казался ничтожно маленьким.
Дом Уильямс стоял на холме, поэтому будто возвышался над другими строениями, а какой чудесный вид был на рассвете с балкона. Когда-то этот дом забросили, когда Марта и Михаэль посчитали, что пожилым родителям Марты лучше жить в Германии, поближе к дочери и её мужу. Он пустовал несколько лет, пока в него не приехали Шварцы уже с Шарлоттой и Элизабэт на подходе. Тогда они решили основательно взяться за него: сделали в нём ремонт, обустроили, так сказать, хотя никогда больше сами туда и не приезжали. Но Михаэль успел написать там одну картину маслом (рисование — хобби Михаэля с юности), висевшую когда-то в особняке Шварц вместе с остальными его работами. Это было прекрасное сочетание маленьких домиков, будто утопающих в зелени, и желтовато-голубого неба с закрученными как кудри облаками. К сожалению картина сгорела при пожаре 13 июля 1993. Марта и Михаэль очень любили стоять часами по утру на этом балконе и смотреть на ещё спящий Хемпстед. Михаэль находил в этом всём определённую романтику.
Шарлотта открыла ключом дверь, дала сестре зайти, сама же посмотрела на сад вокруг. Вроде ничего не поменялось с того дня, как месяц назад она уехала отсюда. Но что-то явно изменилось. И этим чем-то была сама Шарлотта. Она знала это. Чётко знала.