— Вино, пожалуйста…
Глава одиннадцатая
Час. Два. Три. Все они пролетели незаметно. Элизабэт и Стивен продолжали сидеть в «Pink sky». Они выпили по бокалу белого вина, совершенно не интересуясь страной его происхождения и тем, подходит ли оно вообще к рыбе. Друзья съели по кусочку пирога. Он был необычайно вкусный, похож на пирог Марты (возможно в Англии англичане совсем иначе готовят пироги нежели, чем в других странах или же эти двое просто слишком поддались ностальгии — я не знаю; стоит и мне как-нибудь зайти в это кафе и попробовать; пусть всё тут и чёрно-белое, но вкус, думаю, не изменится от яркости красок). Джэймс и Шварц вспомнили доброй памятью родителей Элизабэт и отца Штэфана, моменты из детства. На душе как-то стало легче.
— Пойдём может? — Вновь взглянув в огромное окно, затем на старые пошарпанные часы, отцовские часы (Omega, кажется) сказал Стивен.
— Пожалуй, — кивнула Элизабэт, тоже глянув опять на улицу через стекло.
Молодой человек попросил счёт, оплатил парой смятых цветных купюр из кошелька, не оставив чаевых и пригласил Шварц к выходу, приоткрыв ей дверь, над которой мурлыкал маленький колокольчик при открывании и закрывании. Джэймс достал было ключи от машины и, скорее всего, задумывал уже сесть за руль, как его остановила Элизабэт:
— Ну уж нет. Оставь машину здесь, заберёшь завтра. Закрой крышу только, — заботливый тон Элизабэт на секунду взбесил Стивена, но, помедлив ещё секунду, он безропотно согласился, посмотрев на её светлое веснушчатое лицо.
— Я вообще-то хотел довезти тебя до дома…
— Ну уж нет, ты пьян.
— Я же…
— Нет! И не думай даже сделать иначе.
— Ладно... Такси?
— Не поймаем. Проще дойти.
— А ты знаешь куда идти то? — Усмехнулся Джэймс.
— Нет, — хихикнула Элизабэт и пошла по тротуару в непонятном направлении.
Стивен нехотя последовал за ней.
— Сэр! Сэр! — Выкрикнула девушка и подбежала к пожилому мужчине. Тот был слегка испуган от неожиданности. — Не подскажете, Сэр, как нам с моим другом дойти до улицы Белых клёнов, Хемпстеда?
Стивен остановился напротив в недоумении. Видимо он никогда раньше не спрашивал дорогу у незнакомцев. Странно.
— Добрейший вечерок, — старик сощурился, изобразив гримасу задумчивости. Крупные и чуть помельче морщинки побежали по старческому лицу. — Ну я так полагаю, юная леди, что вам нужно сейчас развернуться и последовать по улице Базальта. Мили через полторы вы увидите справа огромную вывеску «Магазин всяких безделушек». Проходите её и на перекрёстке идите налево. Там есть светофор, не беспокойтесь…
Мужчина в нелепой шляпе и огромных круглых очках ещё долго рассказывал Элизабэт путь, а та старательно вслушивалась в каждое слово. Когда старик закончил с объяснениями, Шварц одарила его белоснежной улыбкой и поблагодарила, потащив Стивена в нужном направлении. Джэймс тогда даже и не знал, что в голове у Элизабэт всё перемешалось, и она ведёт его в непонятном направлении.
В итоге, что и ожидалось, они заблудились в городе. Удивительно, Элизабэт живёт тут уже пять лет, а никогда не интересовалась городом и не гуляла по нему, только ездила на сиденье в машине, за рулём которой всегда сидел и сидит по сей день Зэен. Сколько же красивых мест она не видела, сколько всего упустила. Осознание этого пришло к ней лишь сейчас, и то — неполное, когда она впервые заплутала, заблудилась в одном из прекраснейших городов мира, имеющим такую же прекрасную и длинную историю. Здесь когда-то жили её предки, мать, бабушка и дедушка. И все они искренне любили город красных автобусов и телефонных будок, частых дождей и чаепитий, волшебную смесь ароматов рома и нарциссов, дыма и влажного асфальта. И всё это — Лондон, место, где она жила пять лет, столица Англии, в честь королевы которой её, собственно, и назвали Марта и Михаэль, приехав сюда в последний раз, когда Марта была на четвёртом месяце беременности. В этом городе сплеталась её судьба, но осознала ли она всё это, всё, что здесь так красиво мною расписано сейчас: остаётся лишь гадать.
Джэймс и Шварц бродили по Лондону до десяти часов вечера, смеялись, разговаривали, выслушивали проблемы друг друга. Сейчас они казались вновь беззаботными детьми, качающимися на качелях в саду Шварцев. Мамы вновь разворачивают огромное покрыло на траве, отцы жарят говядину и курицу на углях. Шарлотта снова стала невинным весёлым ребёнком, любящим всех окружающих. Бэтти вновь собирает букетик ландышей, довольная несёт маме, а мама ахает и улыбается, целует дочку в лоб и крепко обнимает, дарит тепло и заботу одним лишь распахнутым взглядом синих-синих глаз, как и у самой Элизабэт. Она унаследовала от мамы этот взгляд и глаза. Шарлотта часто находила в младшей сестре черты потерянной матери, но никогда вслух не произносила ни слова, не смела сказать и хоть на секунду оголить свои слабости.