Иногда, глядя на свое одинокое отражение в темном окне, представляла Новгородцева на уютной кухне размером с весь мой домик в окружении детишек. Реже Фиму, которому готовила другая на моей кухне. Мысли эти гнала. Фима после единственного предупреждения очень подозрительно успокоился, больше не досаждал угрозами. Но еще дважды звонили с незнакомого номера и молча дышали в трубку. Если его любовница так развлекается, то у нее плохое чувство юмора. Номер не блокировала, не знаю почему. Ждала, что на том конце заговорят.
В один из таких дней позвонил сам Новгородцев и уведомил, что завтра мне нужно явиться в офис. Обычно звонила его секретарь. По напряженному голосу, отрывистым ответам догадалась, что почему-то ей не нравлюсь. В свете последних событий даже не удивилась. Полоса такая пошла – серая. И вдруг сам Новгородцев, да еще по такому пустяшному поводу.
Мягкий тон, совсем не похожий на тот, каким он говорил обычно с подчиненными, обволакивал, ласкал. Мне казалось, что мое имя «Татьяна» произносит как-то по-особенному. Отчество мое он где-то потерял. Замерла, слушая его как музыку. Впитывала чуть хрипловатый голос. Он говорил что-то времени, все по существу, но получалось как-то очень лично, интимно. Давно со мной так не говорили, точнее никогда. Голос рождал сладкое томление в теле. Если бы его хозяин захотел сейчас меня поцеловать – я бы не сопротивлялась. Он попрощался и отключился, а я еще долго пялилась с обалделым видом в окно. Образ «ледяного лорда» таял на глазах. Но удивляло не это, а моя реакция на него. У меня давно не было мужчины, но я же не озабоченная, чтобы завестись от одного голоса. Хорошо, уроки уже закончились. А то хороша бы я была, явившись перед детьми с красными щеками и блестящими глазами, мало что соображающая при этом.
В ту ночь я долго крутилась и никак не могла заснуть. Разбуженное в теле желание требовало выхода. Мысленно ругала на все лады юриста, так некстати применившего на мне свое обаяние. Потом некстати вспомнила, что у Ефима после секса тоже менялся голос. Становился ниже и бархатистее. Вспомнила глупости, которые говорили подруги. Что у мужчины меняется голос, когда он тебя хочет, хотя делать при этом может что угодно. Несколько раз я слышала подобное, когда Ефим говорил с нашей соседкой. Действительно, «интимный» голос выдает.
Мысль, что Новгородцев сегодня где-то там с кем-то, а потом позвонил мне, почему-то разозлила. Пришлось вставать и заваривать чай с мелиссой и кормить голодного Степана.
Утром была злой и не выспавшейся. В безотчетном желании нравиться искала вещи понаряднее и тщательнее чем обычно делала укладку и красилась. Тогда я еще не знала, что ждет меня впереди.
А ждал меня Ефим. Его рыхлая, полная фигура в дорогом костюме сразу бросилась в глаза. Он улыбался, заигрывая с секретаршей Новгородцева. И Марина отвечала обворожительной улыбкой. Ничего не почувствовала кроме брезгливости. Мои брови поползли вверх от удивления. Не понимала, как можно ему симпатизировать. Или это у нее профессиональное – улыбаться клиентам и возможным клиентам. Добродушный Ефим меня насторожил. Он точно знал, зачем мы здесь, но делал вид, что все в порядке.
Новгородцев вызвал секретаршу и пригласил нас. Я сразу же нашла его, сидящего за столом, взглядом. Он тоже смотрел на меня. Поздоровалась глазами. Ефим по-хозяйски развалился в одном из кресел. Перевела взгляд с одного на другого, поражаясь резкому контрасту между двумя мужчинами.
- Добрый день,- поздоровался он с нами своим самым обычным голосом.- Я пригласил вас…
Он продолжал говорить, а я, пользуясь возможностью беспрепятственно разглядывать, глазела на моего юриста. В смысле, юриста, ведущего мое дело. Слышала четко каждое слово, но общий смысл не доходил. Мешал сопящий рядом Ефим. Он был точно лишним тут, в этом офисе, на этой планете. Но чем больше говорил Новгородцев, тем сильнее сопел Ефим. Новогородцев что-то спросил у меня. Прозрачные льдинки глаз смотрели бесстрастно, точно не было того провокационного голоса накануне. Я кивнула. И тут Ефим взорвался, резко вскочив:
- Что-о-о! Ей! Все это ей! С чего бы?! Какого, мать его, я должен!
Сморщилась от грубости и бестактности бывшего мужа. Уже не надеялась, что он изживет в себе солдафона, привыкшего орать на солдат.
- Да она ни копейки не заработала. И вышла за меня из-за прописки.- Он повернулся ко мне, буравя крошечными налитыми яростью глазками.- Твои отчим и мамаша продали квартиру, бросили тебя и укатили в свою Беларусь. А ты осталась бомжом. Разве не так?- он снова глянул на Новгородцева. Я заметила, как в кабинет тенью проскользнула Яна.- Да, я подобрал бомжиху. Но не пьянь опустившуюся. Не-е-ет… Танечка была красивая, фигуристая, воспитанная и девственница в свои двадцать с копейками. С золотой медалью и будущим красным дипломом столичного ВУЗа. Повезло мне, да? Я тоже думал, что повезло. А каково это жить с бабой, которая с тобой, потому что родители кинули ее, не знаешь? Она никогда не любила. Говорит «люблю», а я по глазам видел, что врет.