Когда вошла в дом, задержалась на пороге единственной комнаты, разглядывая убогое жилище и ужинающего мужа. Ефим зажег карманный фонарик и при его свете в одиночку наливал водку в одноразовый стаканчик, пил, закусывая копченой колбасой, не чищенную откусывая от целой палки. Рук не вымыл, вековую пыль не смахнул со стола, так и ел. На меня глянул волком.
- Дозвонилась?
- Нет связи. Придется до утра подождать. Дай, я уберу.
Я достала влажные салфетки и начала протирать стол. Он перехватил мою руку и резко оттолкнул.
- Чего ты лезешь! Не мешайся!
Я растерянно замерла, не зная, что делать дальше. Он наливал новую порцию, не попадая в пластиковый стаканчик. Только заметила, что прилично набрался. И когда успел, меня же не было всего ничего!
- Убрать нужно, Ефим, грязно тут. Не по-человечески как-то.
Он опрокинул стопку в рот и скривился, проглотив. Откусил большой шмат не очищенной колбасы и смачно, роняя кусочки зачавкал. Я отвернулась, чтобы не смотреть на это свинство.
- Это с людьми, Танька, я по-человечески, а с тобой вот так,- развел он руками.- Сама судьба нас вместо богатого и теплого дома в этот сарай завела. Может большего, чем эта развалюха ты не стоишь. Может это мне знак.
Тогда я еще не догадывалась о любовнице, но она уже была. Тогда я списала все на быстрое опьянение и усталость после работы. На злость, что вместо отдыха получил вот этот квест. Он же ехал расслабиться. Сейчас должен был париться в бане, а вместо этого ночует в заброшенном доме. По своей вине, но сути это не меняет.
Я присела на колченогую табуретку. Ужинать с ним колбасой перехотелось, а пить тем более. Он и не предлагал.
- Еще каблуки нацепила,- хмыкнул Ефим, пьяно икнув.- Для кого вырядилась? У Петровича и Вадима жены тебе в дочки годятся. Молодые… фигуристые… А она - каблуки… Они огонь-девки, а ты ледышка холодная.
- Было бы для кого гореть,- тихо проговорила я, но он не расслышал.
Глянула на его раскрасневшееся от натуги и лоснящееся от жира лицо, на два загривка над воротом рубашки и скривилась от отвращения. Он полез за следующей бутылкой, а я, накинув капюшон куртки, пошла к выходу. Слушать его пьяную болтовню, унижающую меня, не было желания. Прячась под крылечком, простояла, пока не закончился дождь. Когда вернулась, Ефим спал прямо на столе среди объедков.
Стояла, смотрела на спящего мужа. На выпавшую из рук бутылку коньяка, и не узнавала. Впервые посмотрела на него со стороны. Я не сильно изменилась внешне и внутренне. За эти годы будто погасла. Точно кто-то убавил яркость в лампе, но внутренне оставалась той же. Он же изменился. «Медные трубы» возможностей и больших денег перекроили его неузнаваемо. В оплывшем борове, хамящем и оскорбляющем, давно не узнать того молоденького лейтенанта с ясной улыбкой, в самоволку бегавшего на свидания. Куда все делось? Точно осталось в другой жизни, в которую больше нет хода никому. И почему я это терплю? Почему не подам на развод? Грязи в нем скопилось за это время. Подай я на развод, вся она хлынет на меня. Это же не на день-два. Всю оставшуюся жизнь будет полоскать мое имя. Перед всеми своими друзьями, знакомыми, родственниками смешает меня с грязью. Нужно уезжать, а куда? Вот так в пустоту одной боязно.
Едва рассвело, долго месила раскисшую после дождя глину новыми сапогами, добираясь к трассе. Там телефон ожил, и я дозвонилась до друзей. Нашелся трактор, и машину вытащили.
После той поездки Ефим изменился, стал постоянно придираться, указывать на любой промах, преувеличивать любой недостаток. Точно не меня, а себя уговаривал, что я недостойна его. Теперь понимаю, рвал то, что нас связывало, готовился не уйти – меня выгнать. Задевало такое отношение, конечно, но понимала самой мне не справиться. А помощи ждать неоткуда. Наташа оказалась исключением. Есть такие люди, с которыми не общаешься кучу времени, а встретился, и точно только вчера расстались. Вот так и с ней оказалось. Мне просто повезло.
В окно ударила ветка, заставив вздрогнуть от неожиданности. Я включила свет, решительно поднялась и направилась к комоду. Там у бабушки хранилось рукоделие и старые альбомы с фотографиями. Вязать я не умела, а посмотреть на прошлое своих родных захотелось. Все лучше, чем вспоминать свое. Счастливое на ум не идет, а печальным только душу травить.