– Надо же… я не знала, что вы институт окончили, да еще в Москве…
– Что, казался тебе тупым амбалом с куриными мозгами? – снова усмехнулся Акела. – Внешность обманчива, Аля. Ты вот тоже выглядишь взбалмошной папиной дочкой, а присмотришься – умная, самостоятельная и серьезная. Если не вспоминать полет из окна, – не удержался он от шпильки в мой адрес, и я улыбнулась:
– Ну, хватит уже… И что же – так с тех пор и практикуете?
– Так и практикую, – кивнул он. – Преподавать в университет меня не взяли – ну, понятно, куда с таким лицом. И остался я с дипломом, без жилья и без денег на улицах родной столицы. Опять же Миямото выручил – устроил охранять негласно одного «цеховика», тот подпольный цех держал по пошиву джинсов. Несколько лет я его охранял, пока не заметил меня человек один… Заметил и к себе переманил. И не пошел бы я, да оказался он ценителем старинного оружия, разбирался в нем. Сама понимаешь – сердце дрогнуло.
Я кивнула. Меня уже настолько увлек разговор, эта неожиданная откровенность Акелы и то, что он разговаривает со мной как со взрослой, как с равной, что я думать забыла про химию, экзамен и предстоящий выпускной. Все казалось таким мелким и далеким…
– Да вот только оказалось, что человек этот так же плотно связан с криминалом, как я с кэндо. Но выхода уже не было – я дал слово защищать его. И понеслось… Ты прости, что я тебе это рассказываю, Аля, но ты умная девочка… я знаю, что ты поймешь.
– Конечно… я в этом с семи лет живу. С того дня, как папа вышел из тюрьмы в последний раз. Даже раньше – когда Семен не поделил что-то с сыном одного тут… да вы его знаете наверняка – Витя Меченый.
– Знаю, как не знать. Скажи, ты никогда не хотела уйти от отца, жить отдельно, не касаясь его никак?
Вопрос застал меня врасплох. Даже себе я стыдилась признаться, что несколько раз мечтала – вот вырасту, уеду отсюда и даже не скажу, где я. Нередко в детстве мне доставались обидные прозвища и комментарии типа «дочь зэка», «девочка, чей папа сидит в тюрьме» и всякое такое. Я поступала тогда единственным доступным мне способом – если это говорили дети, я дралась. До крови, впадая в непонятную и жуткую ярость. А если взрослые – мстила, как мстят дети. Это могла быть сосновая сера на ворсе новой шубы, подпиленный каблук оставленных учительницей в классе туфель, да просто кнопки на стуле или вбитый снизу в тот же стул гвоздь. Я никому не спускала обидных слов, но в душе страдала и мечтала о том времени, когда мне не придется зависеть от отца.
Но признаваться в этом стыдно даже сейчас, даже Акеле – получалось, что я, живя в отцовском доме и пользуясь всем, что он мог мне дать, втайне мечтаю сбежать, потому что ненавижу все это.
Я неопределенно пожала плечами, и Акела продолжил:
– Я хотел уйти от своего хозяина, очень хотел – хотя он мне был как отец. Но то, чем приходилось заниматься… И решил вопрос о моем уходе, как ни странно, Серж… Но это я тебе сейчас не буду рассказывать.
– Почему?
– Потому что рано пока, – улыбнулся он. – Так что с выпускным?
Разумеется, я сдалась…
Перспектива провести целую ночь бок о бок с человеком, о котором я грезила, была столь заманчивой, что я готова была ради нее даже терпеть выпускной, одноклассников, учителей, пафосные длинные речи с дежурными словами – что угодно. Лишь бы он был рядом, смотрел на меня, держал за руку. Мне хотелось танцевать с ним – длинные медленные танцы в темном зале. С ним – взрослым мужчиной, а не с прыщавыми одноклассниками.
Двухтысячные
Осадное положение в доме длилось и длилось. Я тихо сходила с ума – каждый день одно и то же. Папа поправлялся медленно, но с каждым днем все настойчивее старался выудить у меня хоть какие-то сведения о происходящем за пределами нашего поселка. А однажды и вовсе велел позвать к нему Славку.
С этой новостью я сразу помчалась к мужу. Сашка только плечами пожал:
– Ты ведь понимаешь, что его все равно не отговорить.
– А ты понимаешь, надеюсь, что будет, если сейчас он узнает о провале тендера?
– Аля, он узнает рано или поздно. Сегодня мы хотя бы можем свести к минимуму последствия: Фо незаметно накапает ему успокоительной настойки, и все.
– То есть ты считаешь, что я должна позвать Славку?
Акела встал из кресла, в котором сидел до этого с газетой, и взял меня за плечи:
– Аленька, ты взрослая девочка. Неважно, что считаю я, важно, что попросил сделать твой отец. А значит, ты позвонишь и попросишь брата приехать.