– Зачем ты к этому вернулась? – скривился брат, как от зубной боли. – Столько лет прошло.
– Раз спросила, значит, мне важно. – Я потянулась к его пачке и взяла сигарету – вот уже полгода, как я могла закурить при отце и не бояться получить оплеуху.
Семен вздохнул, его глаза стали грустными. Он смотрел в пол лоджии, выложенный изумрудно-зеленой кафельной плиткой. Я вдруг заметила тонкое кольцо на безымянном пальце правой руки и маленькую бриллиантовую серьгу-гвоздик в ухе. Раньше их не было.
– Ладно, Сашка, ты взрослая и не по годам умная выросла. Я тебе расскажу – но обещай, что никогда не скажешь отцу. А как относиться ко мне – дело твое.
Это было интересно – такое вот предисловие, и я, чуть подавшись вперед и превратившись в слух, приготовилась узнать какую-то очень важную для брата тайну.
– Может, ты и не помнишь, но тогда, первого сентября, в кафе к нам с тобой двое подошли… – Я нетерпеливо кивнула – как я могла забыть те мерзкие рожи и золотые зубы? – За неделю до этого я с парнями в парке гулял, и к нам толпа подвалила, стали деньги вымогать. А какие у нас деньги? Трешка на девятерых. Отец всегда учил – свое не отдавай. Ну, я кастет вынул – отцовский, нашел на антресолях, с собой всегда таскал, вроде как для форса – ну и… Так получилось, что я одного крепко стукнул, череп пробил. И оказался этот парень, как назло, сыном папиного конкурента. Но на нем же не было написано. Ну вот, ко мне с разборками папашки его подручные и подкатились. Я тогда здорово струхнул, в бега кинулся, не подумал, что они тебя видели, а значит, могут и Славку найти, и тетку. Ну, вот и нашли… – Семен вздохнул, придавил окурок в пепельнице, налил себе еще чашку чаю. – Я когда узнал, что тебя порезали, чуть с ума не сошел от страха. Да, испугался – отец должен был вот-вот вернуться, сама понимаешь – два косяка один за другим. Ну, вот… И он вернулся. Ты же помнишь, как он меня встретил. А потом, когда ему рассказали про мои разборки с сыном Вити Меченого, он решил, что я сам должен все развести, как заварил. Он того парня, что тебя… ну, в общем, он его из тюрьмы как-то сумел вытащить, привез меня на пустырь за город – туда, где свалка, знаешь? – Я снова кивнула. – Привез, а там уже Башка, Гамаюн, Бесо – да полно народу, вся его кодла. Стоят кольцом, а на земле этот тип валяется. Ну, отец меня в круг впихнул, пистолет достал и мне протягивает – мол, вот тебе, сынок, шанс смыть позор. Этот урод сестренку твою маленькую ножом по горлу шваркнул – так отомсти ему.
Я задохнулась от ужаса, вцепилась пальцами в столешницу, а второй рукой машинально закрыла то место на шее, где под глухим горлом ярко-красной водолазки нестерпимо зачесался безобразный шрам.
– И ты?..
– А у меня не было выхода, Сашенька. Не было – это ведь позор на всю жизнь, отец бы меня уважать перестал. Я зажмурился и спустил курок. Но ты знаешь – я до сих пор помню выражение лица этого парня. Он готов был землю жрать, Сашка, только чтобы в живых оставили.
Мы замолчали. Свежий ветер ворвался на лоджию, раздул парусом прозрачные изумрудные занавески. Огромный шмель жужжал где-то в углу, атакуя искусственную белую лилию в декоративном горшке. Я взяла новую сигарету и решилась нарушить молчание:
– Сема, а почему потом он запретил тебе ко мне подходить? Ведь ты же сделал то, что он хотел.
Семен глотнул из чашки:
– Он мне сказал – ты едва ее на тот свет не отправил, держись подальше, иначе я за себя не ручаюсь.
– Ты что… разве папа… он не мог!
– Мог, Сашка. Мог. И сделал бы, если бы я нарушил запрет. Это уж потом он оттаял, обмяк, простил.
Тут в дверь позвонили. Семен пошел открывать, а я, докурив, откинулась на спинку кресла. Брата все не было, и я решила посмотреть, кто пришел. В коридоре слышались два голоса – один принадлежал Семену, а второй – незнакомому мужчине. Но о чем они говорили… Мне в первый момент показалось, что я схожу с ума.
– Ты не понимаешь – у меня в гостях сестра, сейчас не время! – говорил Семен виновато, а в ответ ему неслось:
– Саймон, но мы ведь договаривались! Ты обещал! Мы не виделись неделю, я скучал! Как ты не понимаешь – я не могу в одиночестве!
– Максим, я прошу тебя, без сцен! Я не хочу, чтобы Саша…