— Ой-ой! — рассмеялся Джефф Кэмпбелл. — Но я же и не собираюсь все время вести себя плохо, нет, правда не собираюсь, Меланкта, милая ты моя. А ты и вправду меня простила, ты и вправду, ты на самом деле, ты по-настоящему любишь меня, правда, Меланкта?
— Конечно, Джефф, конечно, наконец-то ты мне поверил, наконец-то, Джефф, наконец.
— Наверное и правда, наверное, поверил, и всей моей душой, Меланкта, родная ты моя.
— И я тоже, Джефф, милый мой мальчик, я тоже, и теперь ты действительно поймешь, что значит любить, Джефф, я тебе сейчас покажу, что это такое, Джефф, так, что ты никогда этого не забудешь. Сам увидишь, Джефф, сам поймешь, раз и навсегда, о чем я тебе все это время говорила, Джефф, прямо сейчас.
— Да, Меланкта, да, родная моя, — прошептал Джефф, и ему стало так хорошо, так хорошо в этом теплом воздухе, под этим знойным, страстным, негритянским солнцем, а потом они еще долго просто лежали вдвоем и отдыхали.
И с тех пор еще долго, по-настоящему долго, никаких серьезных сложностей между Джеффом Кэмпбеллом и Меланктой Херберт не возникало. Потом настало такое время, когда Джефф понял, что он больше не может высказать вслух, чего он хочет, он больше не может высказать вслух, что он, собственно, хочет понять из того, чего хочет Меланкта.
Меланкта же теперь, особенно когда она уставала оттого, что все время одни сплошные развлечения, или когда Джефф подолгу говорил о том, что с его точки зрения было бы для них обоих правильно, а что нет, вела себя так, как будто в голове у нее соскочил какой-то винтик, и с головой уходила в самые дурные чувства. Иногда после того, как они любили друг друга, и им обоим было хорошо, а потом у Джеффа внутри возникало какое-то странное чувство, Меланкта чувствовала это, иногда даже заранее, и тогда вся как есть отдавалась своим самым дурным чувствам, которые заставляли ее делать такие вещи, как будто она совсем забыла о том, что между ними есть и только что было хорошего. И, мало-помалу, но вскоре у Джеффа появилось такое ощущение, что у Меланкты возникнут большие проблемы с головой, такие, о которых ему даже и думать-то не хотелось, если ей еще хоть раз придется слушать про его собственные сложности, если он хоть раз еще расскажет ей о том, что он по-прежнему хочет разобраться, что к чему в этой жизни, сам по себе, и что для него правильно, а что нет.
Теперь в Джеффе постоянно жило сильное чувство, что Меланкта, при том, как сильно она страдает, просто не выдержит его борьбы с самим собой за то, чтобы понять, что для него в жизни правильно, а что нет. Теперь он чувствовал, что не должен, когда она с ним рядом, выказывать даже признаков этой борьбы, которая постоянно шла у него внутри. Джефф Кэмпбелл пока так и не успел разобраться, что правильно, а что нет, и для него самого, и для всех цветных мужчин и женщин. Джефф все ближе и ближе подбирался к ответу на этот вопрос, но теперь Меланкта страдала так сильно, что он знал: она не сможет оставаться с ним рядом, если он хотя бы намеком даст ей понять, что не знает, какой он, единственный правильный путь для них обоих, чтобы жить дальше и чтобы сохранить свою любовь.
Джефф чувствовал, что теперь ему придется двигаться так быстро, чтобы Меланкте никогда не приходилось ждать и чтобы все, чего она от него хочет, получалось сразу. Теперь он никак не мог себе позволить быть честным, он больше никак не мог себе позволить всех этих попыток разобраться, что к чему, потому что каждую секунду он ясно отдавал себе отчет в том, как сильно страдает Меланкта Херберт, и это чувство не давало ему покоя.
В те дни Джефф не очень понимал, что такое с ним творится. Зато иногда, время от времени, когда они с Меланктой развлекались так, чтобы на всю катушку, и всякий раз, когда он все-таки выдавал свои чувства и хотел быть по-настоящему честным, и вот тогда он замечал, что Меланкта вроде как совсем его не слышит, она просто смотрела на него, и вид у нее при этом был такой, как будто у нее от Джеффа болит голова, и тогда Джеффу приходилось забывать про честность, и вместо этого двигаться так быстро, чтобы успевать делать так, чтобы Меланкта получала все, чего ей от него хочется, сразу.
Если положить руку на сердце, Джеффу это все не очень нравилось, в те дни. Он теперь прекрасно отдавал себе отчет в том, что Меланкта где-то там, внутри себя, не настолько сильная, чтобы выдержать то, как медленно он движется. Но при этом он прекрасно отдавал себе отчет еще и в том, что недостаточно честен в своих чувствах, перед самим собой. Теперь ему часто приходилось показывать Меланкте чувства более сильные, чем те, что он чувствовал на самом деле. Теперь она заставляла его двигаться так быстро, и он прекрасно отдавал себе отчет в том, что его истинные чувства за этой скоростью не поспевают, но при этом у него никак не получалось сделать так, чтобы она страдала хотя бы немного меньше оттого, что он такой медлительный и не поспевает за ней со своими чувствами.