Анна промолчала, легко ступая по высокой траве.
- Знаете, я как-то открыл его «Размышления хирурга» - и удивился, как легко и непринужденно автор пишет о древнегреческих поэтах - но почему он раз за разом призывает читателя претерпеть невзгоды и сохранять бодрость? Потом уже узнал, что именно эту главу он набросал, когда был на затонувшем лихтере-«ныряльщике». И я тогда подумал – каково было писать эти спокойные строки одному, при аварийном освещении, рядом с трупом, в отсеке, который понемногу подтапливало?..
[«Размышления хирурга» - книга удивительной красоты, писавшаяся в трагических обстоятельствах. Очень рекомендую ее прочесть – А.Поволоцкий]
- Примите его эстафету, - очень серьезно и совсем не по-женски посоветовала Анна. – И несите далее, как бы тяжело не было.
- Да, - согласился Поволоцкий. – Куда мы денемся… Все, что я мог подготовить, я подготовил. Пойдет поток раненых, я буду работать, пока не свалюсь, потом умоюсь холодной водой, уколюсь кофеином и буду работать дальше. Когда проснется дракон…
- Дракон? – не поняла спутница, и медик осознал, что проговорил мысли вслух.
- Да, дракон, - нехотя пояснил он. – Мне так представляется образ будущей битвы. Там, дальше, дремлет дракон. Сейчас он только возится и похрапывает во сне, но скоро проснется и потребует жрать… А нам, на хирургические столы, повезут недоеденных...
- Поэтично, - произнесла Анна, поежившись. – И страшно.
- Да, - односложно согласился хирург и спохватился. – Холодно, поздно уже, вы замерзли. Пойдемте. Я устрою вам ночлег, если еще не озаботились.
Так получилось, что ближайшим местом, где можно было переночевать, никого не стесняя, оказался фургончик самого хирурга. Чуть в стороне темнели палатки госпиталя, где тоже можно было устроиться, но Александр глянул на едва заметно светящиеся стрелки часов и решительно сказал:
- Переночуете у меня. Вам места хватит.
- А вы? – спросила Лесницкая. В ночной тьме ее лицо было невидимым, оставался только голос, низкий и глубокий.
- А я, как часовой, буду ходить вокруг и охранять ваш сон, мало ли, что может случиться, - весело пообещал медик и процитировал любимого автора:
- «Здесь через полчаса... Ну, через час - атака».
[«Сирано де Бержерак» Эдмона Ростана]
- «Атака? Правда? Будет бой? Я остаюсь!» – сразу продолжила Анна.
- Но... здесь... – Александр произнес следующие строки и сконфузился, вспомнив продолжение.
- Однако, дай мне, Кристиан, хоть умереть с тобой! – завершила Лесницкая неожиданный стихотворный диалог.
- Да-а-а… - Александр в очередной раз смутился. – Ну, в общем, прошу вас, а я останусь снаружи.
Анна сделала легкое движение, из-за темноты медик не понял, какое. Кажется, она повернулась к нему и сделала шаг ближе.
- Вот ведь глупый, - мягко сказала женщина и прикоснулась к его щеке кончиками пальцев.
- Какая тихая, мирная ночь, - произнесла Анна.
- Да, - искренне согласился Александр. Он сидел на откидном стуле, чувствуя, как кровь струится по разгоряченным жилам. Хотелось петь, прыгать, куда-то бежать, без цели и намерений, просто так, наслаждаясь каждым мгновением жизни.
- Когда я была маленькой, очень любила украинских поэтов начала века. У них такой чистый, певучий слог, язык… Никто не мог так красиво описывать природу. И здесь чудесный рассвет, правда?
Далеко-далеко в полной тишине возникла мерцающая черта желтовато-зеленого цвета, тончайшая паутинка, разделившая равно черные землю и небо.
- Солнце не встает на севере, - неестественно ровным голосом промолвил хирург. – Это артиллерийская подготовка.
С каждым мгновением световая линия становилась чуточку ярче, словно действительно краешек солнца зацепился за линию горизонта множеством лучиков и подтягивался все выше.
- Но это ведь… - начала Анна и осеклась.
- Да, это оно, - все так же ровно сказал Александр. - Началось.
Часть 3
Там, где горит земля
Те, кто вчера с врагами бились тут,
Сегодня под стеной лежат в могилах.
Но беззаветных воинов семья
Храбра. В краю туманов...
...Далеких жен мужья и сыновья
Сражаются под грохот барабанов.
Глава 20
Шел второй день сражения.
Штабной автобус трясся и подпрыгивал на ухабах, Томас, машинально закусив губу, взирал на карту, прижатую к столу пластинчатыми зажимами. Внешне он сохранял полную невозмутимость, но внутри нобиль светился от радости, как Эсгарт в День Отца Астера.