- Что ж, решение принято, остается его исполнить, - констатировал Корчевский, снимая пенсне.
- Ваше Величество, - с преувеличенной мягкостью вопросил канцлер. – Следует ли принимать Ваши слова как окончательное решение, или, быть может, это были общие соображения, высказанные вслух? Мне представляется, что Вы все же придаете несколько преувеличенное значение, как выразился наш… коллега, «иномировому опыту»… Не следует ли отложить решение, чтобы еще раз принять во внимание, взвесить и оценить сопутствующие факторы и критерии?
Император встал и подошел к стене, на которой крепилась огромная карта Восточной Европы, перечеркнутой изломанной красной линией. Заложив руки за спину, он с минуту, а может быть и дольше всматривался в многоцветие условных обозначений, паутину дорог и флажки, отмечающие перемещение соединений.
- Нет, - тихо, но с непреклонной решимостью произнес Константин. И повторил.
- Нет. Не следует. Такова моя воля.
Император так и не повернулся лицом к покидающим кабинет сподвижникам, поэтому никто не увидел посеревшего лица с чуть подрагивающими, бледными как у мертвеца губами.
У самой двери канцлер задержался и, после секундного колебания, негромко сказал:
- Я преклоняюсь перед Вашей решительностью. Сомневаюсь, что смог бы быть столь же решителен и тверд, окажись я сейчас на Вашем месте. Но… Да поможет нам Господь, если Вы ошиблись.
Глава 8
- Чудесное зрелище, - лирично сказал полковник, созерцая большую, почти в четверть стены, схему организационной структуры бригады.
- Да уж! - совершенно искренне согласился майор.
Посторонний и несведущий взгляд мог бы принять двух офицеров за родных братьев. Оба в одинаковых маскировочных комбинезонах, вытесняющих в армии старомодное обмундирование. С небольшими офицерскими нашивками вместо больших погон и неизменными коробками антигазовых масок на поясе. Однако полковник был заметно старше, чуть ниже ростом и пошире в плечах, майор помоложе, выше и тоньше в кости. Ни дать, ни взять – «мужик от сохи» и «тля городская», как говаривали на рубеже веков, во время массового исхода крестьян в города. Единственным существенным отличием были металлические протезы, заменявшие полковнику кисти рук.
- Посмотри, как красиво, как гармонично все продумано и организовано, - заметил старший. – Шесть пехотных батальонов, три роты тяжелого оружия – крупнокалиберные пулеметы, минометы, безоткатки. Рота «шагоходов», рота управления, взвод связи, хозяйственная рота, авторота, гаубичная батарея, две пушечные батареи, зенитно-ракетная батарея, батарея противотанковых орудий, зенитные «Мангусты», два бронебатальона, даже медицина в составе двух санитарных рот и медсанбата облегченного типа.
- И не забудем, что бронебатальоны не с какими-нибудь автомобилями, и даже не с новобашенными «Медведями» - дополнил майор. – А самые что ни на есть «Балтийцы».
- «Балтийцы» - это вещь, - мечтательно протянул старший. – Чудесные машины.
- Да, просто сказка, - согласился майор.
Замолчав, оба несколько секунд созерцали схему, проникаясь величием коллективного организационного разума штабных работников, создавших это гармоничное творение. Затем полковник с тяжелым вздохом оторвался от увлекательного занятия и провел стальной «рукой» по вороху картонных карточек, разложенных на столе. На них, по старинке, отмечались практические изменения организации и пополнения – по одной карточке на каждое подразделение. Даже беглый взгляд мог заметить, что на прямоугольных светло-коричневых картонках не осталось живого места – все изрисовано буквами, числами и схемами, многократно перечеркнуто и дополнено.
- Витя, - задушевно произнес полковник. – Ну, вот почему на картинке все так красиво, а в жизни … - он явно сдержал готовое вырваться крепкое словцо.
- «Балтийцев» не дали? – уже деловито спросил майор.
- Обещают уже второй месяц, - тоскливо ответил Зимников. – Но никак не дадут. И, главное, была бы это действительно чудо машина…
Майор понимающе хмыкнул. Действительно, «Балтиец», он же «кронштадтец», он же «линкор», а официально – БТК («броневик тяжелый кронштадский») чудом технической мысли не являлся. Тяжелый, как жизнь на фронте, ломает пять мостов из шести, жрет газойль большой ложкой, капризный, как барышня на первом свидании… Но другого нет, первый полноценный бронеход, с нормальной пушкой и полноценным бронированием, экипажи которого считаются смертниками лишь на три четверти.