— В честь тренера Рейка у меня выходной.
— Трогательно. Раз ты закрываешь лавочку, мне остается снять с дежурства ночную смену.
— Так и сделай, Мэл.
Спотыкаясь на металлических ступенях, Силос, Колпак и Эймос Келсо заковыляли вниз.
— Сядет через двенадцать месяцев максимум, — сказал Мэл, когда они ступили на беговую дорожку. — Карри, мой тебе совет — убедись, что в банке чисто.
— Не бойся.
Для одного дня Нили слышал достаточно. Встав, он сказал:
— Я тоже побегаю в одиночестве.
— Ты же собирался к нам, — обиделся Пол.
— Ужинать нет аппетита. Может, завтра вечером?
— Мона расстроится.
— Передай, пусть оставит кусочек. Мэл, Рэнди… Спокойной ночи. Еще увидимся.
Колено закостенело. Спускаясь по ступеням, он изо всех сил старался не ковылять, делая вид, что остался тем Нили Крэншоу, какого они помнили. Оказавшись внизу на беговой дорожке, Нили резковато повернул, и колено едва не подломилось. Сразу в десяти местах ударила острая точечная боль, но это случалось достаточно часто, и Нили знал, как незаметно перенести вес на правую ногу, чтобы пойти вразвалочку как ни в чем не бывало.
СРЕДА
Обычно в окне каждого магазина и всех лавочек, расположенных вокруг главной площади Мессины, выставлялись большие зеленые плакаты с расписанием футбольных матчей. Так, будто покупатели и городская публика нуждались в напоминании, что «Спартанцы» играют по пятницам. В конце августа на фонаре перед каждой лавкой и каждым магазином вешали зелено-белый флаг, снимать который полагалось лишь с окончанием сезона. Нили помнил флаги с детства, с тех пор, когда он катался по тротуарам на велосипеде. Ничто не изменилось. Прежними остались большие зеленые плакаты с отпечатанными жирным шрифтом названиями игр, с фотографиями улыбающихся игроков и мелко набранной в самом низу рекламой местных спонсоров, в число которых в Мессине попадал весь без исключения малый бизнес. Никто из предпринимателей не хотел быть пропущенным.
Войдя вслед за Полом в кафе «Ренфроуз», Нили сделал глубокий вдох, приказав себе улыбаться и быть вежливым. В конце концов раньше местная публика его обожала. У дверей в нос ударило густым запахом жареного. Затем Нили услышал приглушенный стук посуды. Запахи и звуки совсем не изменились с тех лет, когда воскресным утром отец приводил его на горячий шоколад в «Ренфроуз», завсегдатаи которого снова и снова переживали и пережевывали очередную победу «Спартанцев».
В течение сезона каждый игрок мог один раз в неделю бесплатно обедать в «Ренфроуз». Простой и щедрый жест, но вскоре после объединения школы им пришлось держать испытание на прочность. Дать ли черным игрокам те же привилегии? Решительное «да» сказал Эдди Рейк — и кафе «Ренфроуз» объединило посетителей одним из первых в штате, причем по доброй воле.
Двигаясь к столику у окна, Пол мимоходом пообщался почти со всеми уткнувшимися в кофе посетителями. Нили кивал, стараясь не смотреть никому в глаза. Как только они заняли места за столиком, секрет перестал быть секретом. В город действительно вернулся Нили Крэншоу.
Стены оказались завешаны старыми футбольными плакатами с расписаниями игр, оформленными в рамочки газетными вырезками, вымпелами, футболками с автографами и фотографиями — сотнями командных снимков, вывешенных над прилавком в хронологическом порядке, снимками игровых моментов, вырезанных из местной газеты, и большими черно-белыми портретами лучших спартанцев. Фотография Нили висела над кассой. Его сняли перед выпуском с футбольным мячом в руках, без шлема и без тени улыбки, готового устремиться вперед. Он казался сосредоточенным на своем деле — решительный и гордый с длинными спутанными волосами, трехдневной щетиной и пушком на щеках, с глазами, устремленными куда-то вдаль. Без сомнения, он думал о будущей славе.
— Когда-то ты был очень хорош, — сказал Пол.
— Как будто вчера. Наверное, это был сон.
По центру длинной стены находилось место для поклонения Эдди Рейку — его большая цветная фотография на фоне ворот со списком рекордов внизу: 418 выигранных игр, 62 поражения и 13 призов в чемпионате штата.
Судя по информации, поступившей перед рассветом, Рейк еще продолжал цепляться за жизнь. А город продолжал цепляться за него. Разговоры велись вполголоса — ни смеха, ни анекдотов, ни соленых рассказов об успешной рыбалке, ни обычного трепа о политике.
Хрупкая официантка в зелено-белой форме принесла кофе и приняла заказ. Она была знакома с Полом, но не узнала его спутника.
— Мэгги еще работает? — спросил Нили.
— Сидит дома, нянчится.
Мэгги Ренфроу много лет варила кофе и жарила яичницу. Помимо этого, она неустанно интересовалась слухами и ходившими вокруг команды «Спартанцев» историями разного рода. Занимаясь приготовлением бесплатных обедов для игроков, она получала то, к чему в Мессине стремился каждый, — возможность находиться ближе к мальчикам и их тренеру.
Подошедший джентльмен неловко кивнул Нили.
— Просто захотел поздороваться, — протягивая руку, сказал он. — Приятно увидеть вас здесь после стольких лет… Знаете, вы были явлением.
Нили пожал ему руку.
— Спасибо.
Пожатие было коротким. Нили отвел взгляд Джентльмен ретировался, почувствовав настроение кумира. Его примеру никто не следовал.
Нили заметил несколько косых и укоризненных взглядов в свою сторону, и прочие завсегдатаи сосредоточились на кофе, больше не обращая на него внимания. В конце концов, он сам игнорировал их целых пятнадцать лет. Мессина трудно отпускала героев, и обычно предполагалось, что они испытывают удовольствие от ностальгии.
— Давно ты видел Скример? — спросил Пол.
Хмыкнув, Нили посмотрел в окно.
— Не видел ее после колледжа.
— Никаких контактов?
— Одно письмо, много лет назад, откуда-то из Голливуда. Сообщила, что взяла город штурмом. Сказала, что станет невообразимо знаменитой в отличие от меня. Довольно неприятное письмо. Я не ответил.
Пол сказал:
— Она заявилась на десятилетие нашего выпуска. Актриска, блондинка. Ноги — и больше ничего. Но хорошо упакована, здесь такого не видели. Видна подготовочка. Сыпала фамилиями налево-направо: тот продюсер, этот режиссер и актеры, актеры… Никогда не слышал таких имен. Вообще осталось впечатление, что она проводила больше времени в постели, чем перед камерой.
— Такова ее натура.
— Тебе лучше знать.
— Как она выглядела?
— Усталой.
— Где снималась?
— Называла кое-что, каждый час — новое. Потом мы сравнили записи… Короче, никто не видел ни одной ее картины. Показуха. Поведение, вполне типичное для Скример. Только она сейчас Теса. Теса Каньон.
— Теса Каньон?
— Угу.
— Напоминает порнозвезду.
— Похоже, туда и метит.
— Бедная девочка.
— Бедная девочка? Дура бестолковая. Занята собой. Прославилась тем, что была подружкой Нили Крэншоу.
— Да, но те ноги…
Оба заулыбались. Официантка принесла оладьи с сосисками и долила в чашки кофе. Обильно полив оладьи кленовым сиропом, Пол вернулся к беседе:
— Два года назад в Лас-Вегасе проходил большой съезд банкиров, и Мона поехала со мной. Ей быстро наскучило, она ушла в номер. Мне тоже все надоело Поздно вечером я пошел гулять по Стрип, зашел в одно из тех старых казино, и знаешь, кого я встретил?
— Тессу Каньон?
— Она разносила спиртное. Подавала коктейли в таком специальном костюмчике — высоком на спине, зато очень низком спереди. Обесцвеченные волосы, толстый слой штукатурки на лице и фунтов двенадцать жира, если не больше. Я рассматривал ее несколько минут. Меня она не заметила. Она изрядно сдала, меня удивило другое: ее поведение. Улыбки возле столов с игроками. Негромко брошенное: «Поднимемся в твой номер». Остроты и шлепки. Бесстыдный флирт с кучкой пьянчуг. Когда-то эта женщина хотела, чтобы ее любили.