─ Я протестую! Требую реалистичности и правды!
─ Тебе надо поближе пообщаться с «Историей колониальных империй». Она имеет большой опыт в революциях и расскажет тебе, как надо бороться за свободу.
─ За свою свободу нужно научиться бороться тебе, ─ неожиданно серьезно сказал Алан, пронзая сочувствующим взглядом.
Грудь пронзил острый укол.
─ Иди к черту, я не просила твоих советов, ─ холодно ответила я и встала со скамьи. ─ Пожалуй, сегодня прогулка не удалась. До завтра.
─ Ирэна! Стой, я должен тебе наконец сказать!
─ Слушаю, ─ безразлично ответила я, стоя к нему спиной.
─ Я скоро уйду. Я решил стать Ходоком.
Теперь грудь сжало острыми клещами, отчего было больно даже сделать вдох. Я больно прикусила губу, потому что с них готовы были сорваться ненужные слова. Но я справилась и, обернувшись, сказала:
─ Ты же хотел этого, рада за тебя.
А сейчас бежать как можно скорее, где никто не увидит и не услышит рыданий. Где я смогу наораться вдоволь и потом безвольно лежат пластом на полу, наблюдая за ходом солнца в высоком чердачном окошке.
Мы слишком от много зависим и не всегда имеем достаточно храбрости, чтобы это отринуть. Что ж, хорошо, что я знаю хотя бы одного храброго человека. И очень жаль, что это не я.
* * *
─ Алан, прости, я вчера…
─ Все в порядке, я сам задел твои ранимые места. Я был виноват.
Каждый раз он берет вину на себя, чтобы облегчить ситуацию. Но как же он не понимает, что от этого становиться только хуже.
Сегодня этот ангел стоял над обрывом и выглядел еще прекраснее, чем в первый раз. И недосказанность между нами была еще гуще.
─ Ты точно решил, что уходишь?
─ Да, ─ через время проговорил он. ─ Ты ведь сама знаешь, я никогда не стану хотя бы средним Знатоком. У меня нет умений. Я не хочу оставаться на чьем-то попечении. И не стану притворяться, что не замечаю поблажек. Я просто не могу так больше.
─ Я понимаю.
Почему же мы не можем помочь людям, когда они испытывают сильную душевную боль? Я многое отдала, чтобы этому кареглазому парню стало хоть немного легче.
─ Я уже все собрал. Завтра вечером… Придешь?
Куда же я могу деться? Пришлось опять прикусить губу, чтобы не разрыдаться и суметь спокойно ответить:
─ Приду.
* * *
Майский вечер был теплым, но от этого становилось только больнее. В холод легче прощаться и надеятся, что человек вернется с потеплением, когда растает снег и зацветет сирень.
Я подошла к месту встречи. Это было старое заброшенное здание на краю города. Ходоки всегда выбирали подобные места, чтобы искажения пространства не навредили обычным людям. На искривленной деревянной двери виднелись еле заметные знаки, по которым можно было понять, что Проход здесь творили часто.
Алан был одет в походную одежду и держал в руках огромный мешок, в котором зарылся почти полностью, в сотый раз проверяя вещи.
─ Ты когда-то умеешь быть не таким красивым? ─ усмехнулась я и внезапно поразилась, как легко могу об этом говорить.
─ Нет, к сожалению, я был таким рожден, ─ артистично протянул Алан.
Мы рассмеялись. Опять повисла чертова тишина, в которой были явственно слышны наши мысли. Я не выдержала первой.
─ Я исправлю твое описание, если...когда ты вернёшься!
Алан растянул губы в своей коронной улыбке победителя.
─ Засекай тридцать минут ровно!
Пять минут он настраивал дыхание на переход, наточил угольный карандаш до максимальной остроты. Семь минут внимательно чертил знаки Перехода на двери и произносил слова активации, затем три минуты ждал. За десять минут перепроверил вещи и накинул рюкзак на плечи. Успел повернуться ко мне, почти сказал что-то, промолчал. Вместо этого улыбнулся еще раз и шагнул в открытый Проход. Еще две минуты Проход приветственно мерцал, приглашая войти. На последние три минуты он медленно затухал, пока не исчез полностью.
Это был последний раз, когда я видела Алана. Поэтому в книге его кудри остались "порочными".