— Мне очень жаль, — сказал он, его голос звучал мягче. — Я не хотел тебя напугать. Но нет, ты не можешь мне помочь. Даже если я позволил бы тебе провести время со мной, чего я не сделаю, ты ни за что не сможешь продержаться слишком долго, а даже если и сможешь, некоторые воспоминания я никогда не решусь стереть из своей памяти.
Воздух застрял в моих лёгких, когда, наконец, я осмыслила только что услышанное. Не потому, что он сказал, что я ни за что не продержусь — несомненно, это не имело никакого значения. А потому, что он взывает к этим ужасным трагическим событиям свою память. Он оберегает их.
— Почему нет? Если это поможет тебе?
Он покачал головой, стоя прямо, почти что вызывающе.
— Потому что я не хочу этого.
Его взгляд снова обратился к виду по ту сторону окна, точно также как он делал, когда рассказывал о своей матери.
Мои мысли охватил панический страх. Почему кто-то хочет держаться за такое мучение? Это ужасное наказание самого себя. Затем я вспомнила список симптомов, который я как раз просматривала. Комплекс вины. Но что он мог такого сделать, чтобы считать, что заслуживает этого? Как я вообще могу чем-либо интересоваться у него без вероятности катапультировать его в какой-нибудь ужас, который итак уже удерживает его, как заключенного? Совсем иная боль, в отличие от той, которую я ощущала ранее, терзала мои внутренности. Я испытывала боль за своих родителей, потому как оплакивала их. Но я испытывала боль за него, живущего, но всё же погребённого.
Я встала и неслышным шагом подошла к нему.
— Посмотри на меня, — попросила я.
Он встретился со мной взглядом. Лиловый с сапфировой синевой. Я не моргала, когда слой за слоем, темнота отступала, и моё спокойствие брало над ним вверх. Когда его глаза снова осветились яркой синевой, я повернула голову в сторону и заняла позу, точно такую же, какая была изображена на картине.
Он улыбнулся и покачал головой.
— Что же мне с тобой делать?
Будь со мной, занимайся со мной любовью, пока мы оба не свалимся без сил, спрячь нас от всего мира, потому что с тобой всё это будет раем.
— Проведи некоторое время со мной, — я осмелилась произнести то, что, как я надеялась, напугает его меньше всего.
Он покачал головой, снова приготовившись к сражению.
— Совершенно исключено. Время приведёт к шансу, а шанс приведёт тебя к получению травмы или ещё хуже, смерти, — он буквально проорал последние слова.
— Я всё же хочу попытаться.
Видимо, я сошла с ума, но я лучше воспользуюсь шансом, нежели буду всего лишь портретом.
Он пробежался рукой по волосам, зубы были стиснуты, словно он пытался сдержать рёв.
— Всё потому — ты не понимаешь — на что это будет похоже, — говорил он медленно, как будто, не мог доверять самому себе, в том чтобы высвободить челюсть.
Я обхватила руками его лицо.
— Тогда покажи мне.
— Что?
— Покажи мне, каково это будет, и тогда мы оба будем точно осознавать, сможем ли мы справиться с этим.
Он отвёл мои руки с лица.
— Эксперимент с твоей жизнью? Ты совсем сдурела? С тобой что-то случилось за эти два последних дня, о чём я не знаю, или я вытрахал весь здравый смысл из твоей головы? — теперь он орал. Прямиком превращаясь в дракона. Его голос был настолько громким, что Калико запрыгнул на кухонное окно и прижался своими усами к стеклу, всматриваясь внутрь.
В то же самое время распахнулась дверь.
— Иза! — заорала Реаган.
Ох, проклятье! О, нет, она вернулась домой раньше! Она разозлиться. Он разозлиться. Может мне стоит спрятать его? Может мне стоит спрятать её? И где же мой успокаивающий эффект? Слишком поздно. Она завернула за угол.
Она оценила открывшуюся перед ней сцену, её зелёные глаза стали дикими. Они резко распахнулись при виде Айдена, и тут же сузились до тонких щёлочек. Создавалось впечатление, что её волосы достигли уровня сознания, рыжие локоны буквально поднялись дыбом от статики. Она бросила свой кошелёк на пол. Её губы изогнулись в презрительной улыбке и низкий, шипящий звук вырвался из неё. Калико заскрёб лапой в окно.
Я в ужасе обернулась, в надежде посмотреть на Айдена. Но его там не было. Зато был дракон. Высокий, крепкий, каждый обнажённый мускул зловеще изгибался, предвещая недоброе. Его зубы были стиснуты, глаза сверкали. Я открыла было рот, в попытке заговорить, но Реаган взорвалась:
— Какого хрена ты тут делаешь?
Подсознательно, я встала между ней и Айденом.
— Реаган, дорогая, послушай меня —