— Ты хочешь ещё один день эмбарго? — спросил он, прозвучав благоговейно.
Хочу ли я этого? Нет, не совсем. В какой-то момент между его первым поцелуем и последним желанием, суть вещей радикально изменилась для меня. Вместо желания ничем не делиться, за исключением настоящего момента, теперь мне хотелось разделить с ним всё, кроме части будущего. И в этом-то была огромная разница.
— Нет. Я хочу день с тобой. Мы оба можем выбирать, чем поделиться. Никаких правил, никакого эмбарго, только потому, что мы хотим этого.
Он медленно покачал головой и отпрянул назад. Он провёл рукой по волосам и сдавил пальцами переносицу. Неужели идея о ещё одном дне со мной настолько сложна?
— Это твой выбор, чем поделиться, Айден, — тихо произнесла я. — Я хочу, чтобы этот день принёс и тебе удовольствие. Точно так же, как ты сделал сегодня для меня.
— И в конце ты мне расскажешь то, что утаиваешь?
— Даю тебе слово.
Он сделал глубокий вдох и кивнул.
— Тогда пусть будет ещё один день.
Глава 21
Новое
Есть нечто в аромате розы, что не поддается биологии. Ты ощущаешь его своим разумом ещё до того, как все остальные чувства отреагируют на этот аромат. Так что первое, что я ощутила, так это то, как нечто мягкое кружило на моих губах. Я вдохнула, когда запах стал сильнее, смешавшись с ароматом сандала и корицы.
— Ох! — ахнула я, мои глаза распахнулись.
Айден сидел на краю кровати, его лицо было затемнено столистной розой кремового цвета, которой он трепетно водил по моим губам. Казалось, будто выглядел он ещё лучше после проведённой ночи. Дело было не только в его тёмных джинсах и светло-синей рубашке, которая прекрасно оттеняла цвет его глаз. На прикроватном столике стоял поднос с завтраком и, как только я открыла глаза, меня одарили слегка кривобокой улыбкой.
— Это было хорошее "ох" или плохое? — спросил он, легонько постукивая столистной розой по моим губам.
Ничего плохого не несло в себе это "ох". Совсем ничего плохого. Ох, ох, ох! Он здесь. И всё ещё всецело мой на целый день. Он положил розу на подушку и медленно наклонился, из-за его опьяняющего запаха все розы стали излишними. Он погладил мою щёку кончиками пальцев.
— Научное исследование завершено?
Я несколько раз моргнула.
— Что? — таков оказался мой эйнштейновский ответ.
— Ты наблюдала за мной достаточно критически, поэтому могу только предположить, что ты решала некую химическую сложную проблему.
— Не думаю, что у нас имеется сложная химическая проблема, — мой голос был нежным, словно превращался в пар из-за сухости во рту.
Он провёл большим пальцем по моей нижней губе. Под его прикосновением она тут же начала пульсировать.
— Нет, я тоже так не думаю, — он нежно поцеловал мои губы. — Боюсь, я укусил их довольно сильно, — сказал он, заскользив по ним языком, подобно бальзаму.
О, нет, у меня, наверное, несвежее утреннее дыхание? Ох, а кого это заботит!
— Ты можешь укусить их снова, если хочешь.
Он легонько подул на них и отодвинулся со вздохом.
— Может для начала ты должна съесть свой завтрак. Я уже и так лишил тебя ужина прошлым вечером.
Я хотела сказать, что с едой был перебор, но мой желудок предательски заурчал. Смутившись, я откинулась на изголовье кровати и взяла поднос в руки. Яичница, бекон, пшеничная булочка, апельсиновый мармелад, корнуэльский сливочный варенец, бокал "флейта" с клюквенным соком и стакан воды. Но самым лучшим было то, что там оказались дольки яблока и шоколадка "Бачи".
Я рассмеялась.
— Как ты узнал, что я люблю корнуэльский сливочный варенец.
— Твоя соседка упомянула об этом, когда выносила тебе выговор по поводу Колина Фёрта.
— Вау! У тебя прекрасная память.
Он пожал плечами.
— Хорошо, спасибо! Так красиво. Особенно "Бачи". Ты сам всё это сделал?
— Нет, Кора приготовила. Но если это поможет спасти мою репутацию в твоих глазах, то я размещал заказ и отправил Бенсона отыскать розу. Я дал ему фотографию розы, похожую на "Элизу".
— Ты спасён, — рассмеялась я, заложив за ухо розу и откусив немного яичницы.
— Ты прекрасна, — сказал он, практически выдохнув себе под нос.
Я уже было приготовилась отшутиться, но его губы приоткрылись, и я мгновенно уверовала в свою красоту. Затем я вспомнила, что у меня был открыт рот и вилка в руках. Я прожевала яичницу, не хватало ещё того, чтобы кусочки яичницы выпали изо рта на кровать и полностью уничтожили мой образ и его шёлковые простыни.