2.
Каждый двор в нашем районе как на подбор построен из похожих друг на друга жизней, а вечера весной в наших пятиэтажных поселениях душевные. Зелено, детвора носится, коты орут. На скамейках бабки семечки щелкают, дядя Витя, окруженный задумчивыми товарищами обыгрывает в шахматы очередного очкастого выскочку. За один такой проход я мог набрать до 15ти рукопожатий и добрых напутствий. Соседи хорошо ко мне относились. Наверное в нашем дворе не осталось квартиры, в которой бы я не побывал «по личному вызову». Как говорит Любаня - «не будь ты таким добрым, давно уже машину купили бы! Вон хоть Полежаева возьми, что не отпуск на курорте! Там раковину поменял, тут сантехнику провёл и, пожалуйста!». А я вот пешком ходить больше люблю, на кой она мне сдалась, машина? А в отпуск и так поедем, автобусом, как все.
Под воздействием двадцати с половиной градусов снаружи и сорока градусов внутри, прогулка до 35го оказалась крайне приятной. 35й был не так далеко, буквально на расстоянии двух сигарет с перерывом от нашей кирпички. Несмотря на короткое расстояние дорога к месту вызова не избавила меня от встречи с бабой Аней, с пустым мусорным ведром в руках. Чёрт бы её… Она не упустила шанса прокряхтеть мне о своей тяжёлой жизни и конечно же, посчитала своим долгом сообщить мне о свежих новостях. Со слов 78ми летней бабульки, в 35ом, помимо того, что сегодня прорвало трубы, неделей ранее повесился какой-то дядька, вроде ученый именитый был, астроном. Да и вообще в доме этом интересные жильцы обитали. С одной стороны артисты да музыканты, люди творчества так сказать, а с другой деятели науки разной. Так вот астроном тот как оказалось Одиноким совсем был. Мужик долгое время болел, баба Аня насчитала за последний месяц аж восемь карет скорой, наблюдая за подъездом из своего окна, а потом взял и повесился на галстуке. Но самое важное, по словам старушки, это было не самоубийство ученого, а Волга. «Черная Волга, явно правительственная!», - состряпав крайне подозрительное выражение лица, шептала баба Аня, громыхая мусорным ведром. Номера машины она не записала, но видела, как двое заходили в подъезд и вышли где-то через час. Так и уехали. Вот! А на следующий день - на тебе! Похороны! А гроб выносили - закрытым! И людей то немного, человек пять и опять волга! Ага, вот так! Скорее всего шпион он был, этих, Амриканцев! Такой вывод сделала 78 ми летний следователь особо любопытных дел. Спасибо за хорошие новости баба Аня! Щёлкая коробком я продолжил путь.
Затушив вторую сигарету о подошву ботинка я остановился и взглянул на нарушителя моего пятничного вечера. Нет, не на Самохина конечно, этой усатой рожи мне только не хватало, тьфу ты! Я смотрел на основного виновника случившегося.
С виду дом как дом, кирпичное пятиэтажное здание с покатой крышей. Четыре подъезда с черепичными навесами, водруженными на бетонные столбы. Деревянные, застекленные оконные рамы, разбросанные на стенах в строгом порядке, местами были прикрыты деревянными жалюзи. Хрущевка обыкновенная! Но именно он, 35й не был простым домом.
По документам - он был самым старым из всех окружающих его собратьев. Говорят, что именно этот дом послужил началом всего района. Представьте себе вид с птичьего полета, то все дома во дворах стояли как бы прямоугольником, образуя внутри уютное место для лавочек, деревьев, детских площадок, беседок и мест для прогулок. Но 35й стоял особняком. Ему будто было крайне неуютно находится рядом со своими соседями 34м и 32м и он отодвинулся от них подальше, не на много, но все же. Теперь с того же птичьего полета, в этом дворе наблюдался не прямоугольник, а коробка с открытой крышкой. Так этот двор и прозвали - коробка.
Вызовы в этот дом случались не часто, хоть и все “железо” в нем было мягко говоря в плачевном состоянии. Фетисов вон сколько рассказывал и жаловался, даже бумагу писал вроде куда надо, но “капиталить” дом отказывались. Отписки да отговорки.
Мол, скоро аварийным дом признают, а там и под снос. По сей день ни аварийности у дома ни ремонта.
Это конечно не делало дому чести и все же главное, за что 35й получил свою дурную славу была совсем не старость и вовсе не проржавевшая насквозь канализация.