3.
С момента, когда дом только-только обзавелся фундаментом, началась череда странных смертей, так сказать несчастные случаи у них на стройке были. К примеру один из строителей внезапно решил покончить с собой и облившись бензином поджег себя на глазах у всех, а крановщик “не удержал” груз и сбросил на трёх бедолаг полуторатонное, бетонное перекрытие. И так на протяжении всего строительства, то одно, то другое. Ну а после того, как 35й все же достроили и он обзавелся жильцами… Что тут скажешь, по сей день жутких историй и не счесть на пальцах. Там вам и висельники с утопцами, и прыгуны с квартирными маньяками да людоедами. Что из того правда, а что нет, тут уж без поллитра и не разберешь.
Одни старики говорили всё это из-за того, что стройку начали на братской могиле времен второй мировой, и не упокоенные души таким вот, особым образом протест выражают. Там даже батюшка приходил квартиры освящать и молебен заказывали, а 35му хоть бы хны - людей не жалел. Другие утверждают, что задолго до закладки стоял здесь старый, деревянный храм. Ну храмом его даже и не назовешь, по словам не совсем обычный он был, странный даже. По началу самый обыкновенный, православный приход. Но после того, как игумен тамошний, умом тронулся, ересь стал нести, про богов каких-то невиданных, так стали к нему мутные прихожане захаживать, вроде даже цыган видели. Говорят уборщик там работал, Васька. Забулдыга тот еще был. Так тот, народу очередной жути поведал. Мол, в храме игумен лики святых со стен всех поснимал, да новыми ликами заменил. На изображениях этих - нелюдь сплошная. Так от одного взгляда дрожь по телу бежит и волосы дыбом поднимаются, а ежели под градусом взглянешь, так и рассудка лишится не мудрено. Образ - вроде человечий и в то же время зверь, будто из сказок народных. Насмотрелся Васька на эти игуменовы новшества и упекли беднягу в дурку. Слышал, что долго он ещё мозгоправам истории рассказывал о храме этом, пока в палате своей Вены себе на руках гвоздем не расковырял.
В те времена, к религии и так относились по-особому холодно, а тут вроде как не религия была вовсе, секта какая что ли или культ. Со временем стали пропадать животные домашние, после люди, а особенно дети. В газетах они значились как «без вести», но местные во всем винили храм этот с его посетителями. Жалобы стали сыпаться, на игумена и на новых его почитателей. Мол, жуткие вещи творятся, молитвы распевают на иностранных языках, пляски в храме устраивают богомерзкие, да жертвы приносят.
Милиция за дело взялась, расследование начали, даже дежурили по ночам. После сами признавали - мы не в силах, нет тела - нет дела, а все остальное в рамках закона. Так и продолжалось, до тех пор пока местные не решились сами за дело взяться. Собрались ночью «активисты» и подожгли храм. Деревянные стены схватились быстро, а пожарный наряд не спешил к месту происшествия, по личным соображениям. В общем за час с небольшим храм сгорел до самого основания, а недовольных совсем не смутил тот факт, что игумен сгорел вместе с ним. По слухам очевидцы слышали как он перед смертью, охваченный пламенем выкрикнул некое проклятье, То Ли на латыни, то ли на арабском, черт его разберёт. Так и не стало храма и стало людям спокойнее. Дети перестали пропадать. Милиция дело быстро закрыла, а вину свалили на игумена. Мол, тот не уследил за лампадками, нарушил технику безопасности. Таки дела да страсти. Я сам не особо силен в этих религиозных делах, но наслышался многого. Тем более что мне на то время лет эдак 12 было. Ну а дети сами знаете - слышат все и всех и в наших «кругах» что только не говорили, черт бы их побрал…
Вот теперь представьте себе, как Валерыч, то есть я, стоял возле 35го в пятничный вечер и благодарил про себя Самохина, всевозможными благодарными речами. «Эх, поллитром тебе теперь не отделаться, Дмитрий Сергеевич», - подумалось мне. Делать как говорится было нечего и я пошёл в первый подъезд злосчастного дома, в поисках домкома.
4.
Скрипнула входная дверь и я оказался на лестничной площадке первого этажа. В нос первым делом ударил затхлый запах мокрой древесины. «Видать льёт уже как минимум с часа три, - заметил я. - Да не слабо так льёт». Прислушавшись, можно было уловить где-то под ногами грозное шипение напора. «Не слабо», - подтвердил я уже вслух.
Домком 35го жила на втором этаже, первого подъезда. 75ти летняя пенсионерка, в прошлом Актриса театра. Слышал я, что на почве ухода из профессии, у неё какой-то там синдром развился, психологического толку. Поднялся на нужный этаж и нашёл нужную, обитую чёрным дерматином, дверь, с покосившейся набекрень латунной пятёркой. Была слышна громкая музыка, звучащая печальным эхом по всему подъезду. Убрал в карман заветную коробочку Череповецких и нажал кнопку висевшую на обшарпанной стене. Пронзительный электрозвонок напоминавший по звучанию телефон, заставил мрачный романс немного утихнуть. За дверью послышались глухие шаги и прежде чем щелкнул замок, раздалось хриплое - Кто там? Я представился и дверь открылась, но не полностью. Вход в квартиру преграждала не только сухая, низкого роста седовласая женщина, но и алюминиевая цепь, протянувшаяся от наличника до двери. Из комнаты донёсся резкий запах старости и еле слышный подъездный мотив. Это был виниловый проигрыватель и судя по звуку не очень исправный. Мой не особо музыкальный слух узнал Вертинского, которого моя покойная бабка заслушивалась перед кончиной. Он словно «плавал» по волнам видавшей виды пластинки из-за чего «пальцы пахнущие ладаном», обретали новый, куда более мрачный смысл, чем задумывал Александр Николаевич. Стараясь не задерживать пожилую даму и себя в царстве тоски и уныния, я попросил ключи от подвала. Актриса удалилась вглубь квартиры. Где-то сверху раздался звук открывшейся двери, я посмотрел наверх. С третьего этажа сквозь лестничный пролёт на меня смотрел, как показалось на первый взгляд, ребёнок. Но что-то было крайне отталкивающие в его выражении лица. Он держался двумя руками за перекладины перил, просунув голову между ними. Встретившись со мной взглядом, он резко выдернул голову назад и скрылся. Хлопнула дверь. Секунду спустя я понял, что именно показалось мне странным. Это был вовсе не ребёнок, а карлик. Ощущение было не из приятных, но мысль о том, что почти весь подъезд этого уникального сооружения под номером 35, был заселен людьми искусства разных мастей успокаивала меня. Тут вам и писатели с поэтами, художники и артисты. Не мудрено, что на одном из этажей мог жить карлик, работающий в цирке. Дверь номер пять отворилась вновь и костлявая рука, сквозь кожу которой можно было увидеть внутренности человеческой кисти, протянула мне старый, ржавый ключ. После моих слов благодарности дверь захлопнулась, щелкнул замок и вновь на весь этаж завыл мэтр Русского романса. Я поспешил удалиться. Выйдя из подъезда меня передернуло. Будто только что в другом мире побывал, ей-богу. Но не прошло и минуты, как меня вновь пробрало, да похлеще прежнего. Вроде бы ничего особенного в произошедшем не наблюдалось, но провались я на том самом месте - волга! Прямиком из рассказа бабы Ани! Проехала в метре от меня. Спереди двое. Оба во всем черном и в шляпах фетровых. Все бы ничего, но эти двое проезжая мимо так и уставились в мою сторону и смотрели прямо в глаза. До мурашиков их взгляд был как неприятен, а общую картину жути, дополнял звук рации доносящийся из салона волги. Монотонный мужской голос, сквозь шипение радиопомех, проговаривал последовательность цифр - «Два, Одиннадцать, девять, двадцать два, сто одиннадцать, тридцать пять»,- и так по кругу. Не знаю была ли связана последняя цифра с номером дома или нет, но больше никакой связи я в этом не углядел. Чёрный автомобиль буквально «проплыл» по тротуару и растворился в переулке между 34м и 35м. Если сказать, что происходящее показалось мне странным - это ничего не сказать. Схватив из кармана коробок, я зашевелил пальцами, воспроизводя успокаивающий спичечный хор. Проводил волгу взглядом, постоял минуту и решил поскорее закончить со своей нежданной миссией. Ведь после будет борщ, диван, Любаня. А ещё… ну просто необходимо выпить…