Все, кроме Медона, дерутся вокруг пленниц.
Медон. Пускай дерутся. Мудрец дожидается в сторонке, пока копошится свалка. Или острыми словами умеет нашпорить драчунов друг на друга. Ему то и на руку. Распалившись дослепа, затычутся враг на врага. А тут путь свободен на поживу. Эй, музыканты, дерите струны! Дуйте в мешок! Лупи его, Мормоликс! Гляди, жадный Баратрон одну целует, другую притопнул к земле.
Музыканты играют дико. Елена и Гермия пронзительно визжат.
Гермия. Лизандр! Мой Лизандр!
Елена. О, Деметрий, хоть пожалей, если не любишь!
Лигей (высвобождаясь из свалки, дерущимся). Руки прочь! Назад! Забыли, зачем пришли? В Афинах уже безмозглые актеришки готовятся прельстить бездарною игрою герцога Тезея и новобрачную супругу его Ипполиту{163}. Воронье, провороните время. Молчи, музыка.
Эраст. Лигей прав. Слушайте Лигея.
Медон. Слушайте.
Лигей. Когда мы украли любовниц у спящих на кочках любовников…
Гермия. Мы заблудились в темном лесу.
Елена. От слез по жестокому Деметрию ослепли мои очи.
Баратрон ударяет Елену и Гермию. Они плачут.
Лигей. Я продолжаю. Уведши пленниц, мы решили во избежание драк делить их по жребию.
Все. Го! Го! Го!
Баратрон. Врешь, Лигей, не я.
Мормоликс. Я кулаками.
Лигей. Чего галдите, галки? Потом, натешившись объятьями, поспеть в Афины к утренним зрелищам.
Эраст. О, слушайте, слушайте благородного Лигея!
Медон. О да, конечно, Лигей благороден и великодушен! Но не Лигей ли как зачинщик себе возьмет право первому метнуть жребий, и кто не знает, как ловкач умеет подтолкнуть в свою угоду беспристрастную судьбу? К тому же рассудите и это соображение: повадно ли двоим с двумя тешиться, когда обделенные судьбой злобно соглядатайствуют?
Все. О! О! О! (Угрожают Лигею.)
Медон. А впрочем, если вы согласны выслушать меня и дальше с терпением, то убедитесь, что недаром потеряли время. Я рассуждаю так, вдохновленный мудростию Паллады{164}: не забавнее ли будет счастливчикам жребия, обнимая своих милых, допустить до некоторых ласк и товарищей? Вот размышления странствующего гимнософиста{165}.
Все рукоплещут. Волынщик и Лютник играют дико.
Гермия. Лизандр, как мог ты так крепко спать, когда эти изверги волокли меня?
Елена. А ты, Деметрий, ты, конечно, слышал мои вопли, но радовался им, потому что эти, пленившие меня, тебя избавили от моих влюбленных стонов, которыми, преследуя тебя, я оглашала этот лес, что сулит мне стать могилою.
Мормоликс, выломав прутья из лесу, хлещет ими Елену и Гермию.
Мормоликс. Хлест! Хлест! Вот прутик для почина. Дождетесь от нас и палочки.
Лигей (толкает его). Бить женщин позорно. Завяжем им рты, чтобы они не визжали. Эй вы, замолчите, музыка!
Елене и Гермии завязывают рты платками и опутывают ноги и руки.
Баратрон. Скорей к дележке.
Медон. Баратрон всегда спешит от жадности.
Мормоликс. Давай на кулаки. Чья возьмет?
Леонид. С Мормоликсом стоит мериться. Он кулачный боец на славных афинских ристалищах{166}.
Баратрон. Моя возьмет. А чья возьмет — того обе.
Медон. Подавишься.
Баратрон и Мормоликс дерутся на кулаках. Остальные любуются и рукоплещут побеждающему. Музыканты играют с приятностью.
Эраст. Как они визжали жалобно под хлыстами! Не будут ли их стоны еще громче под нашими поцелуями, которые им покажутся ударами палок. Я люблю любовь разделенную.
Лигей. Ты прав, Эраст. Баратрон, Мормоликс, разойдитесь! Довольно драк. Скоро в Афины пора. Ночь на исходе. Еще нужно повторить роли, чтобы плохою игрою не провалить мою трагедию на состязании с афинскими актеришками — придворными паточниками. Тогда не будет вам драхм{167}, а мне славы.
Мормоликс и Баратрон, отскочив друг от друга с окровавленными лицами, слушают внимательно.
Лигей. А теперь, прекратив музыку, выслушайте песенку, которую я сочинил, пока вы дрались, всем вам в назидание: