Подавив в сердце старые обиды, Голота занялся лугинскими делами, а Кольцов со своими людьми поспешил в Ольховое.
Группа Байды была уже там. Она на рассвете приехала в Ольховое, замаскировала машины на окраине и по оврагу незаметно пробралась к фишеровскому саду.
— Все штабные офицеры в доме, на первом этаже, — объяснил Попович, — а солдаты расположены в лесу, в палатках. И если мы…
— А Болеслав где? Куда они его спрятали? — вскрикнула Ванда. Ей казалось, что ничего не может быть важнее, чем освобождение ее брата.
— Вчера всех арестованных отвели сюда, а где они сейчас — неизвестно…
— Я найду! — вызвался Недоля. — Только помогите.
Политрук задумался. Дивизия вот-вот должна подойти к Ольховому. Недосказанная мысль Поповича понятна: если блокировать штаб, полк без офицеров не решится на какие-либо враждебные действия. Но и арестованных надо освободить…
— Денисенко и Селиверстов! Берите двух бойцов и попытайтесь с Недолей разыскать и освободить арестованных. Только без шума.
Проникнув через изгородь в сад, пограничники обошли дом с тыльной стороны, а Недоля повел группу Денисенко к хозяйственному двору.
— У пана здесь большой каменный подвал с железной дверью, настоящая тюрьма. Если арестованных не увезли, то они там.
Бесшумно двигаясь между деревьями, они уже подходили к широкой дороге, которая вела к хозяйственным строениям, как оттуда появилась группа людей. В наступающем рассвете можно было различить по бокам группы вооруженных жандармов.
— Они! — шепнул Недоля. — Не иначе, как стрелять их собираются.
Оставалось несколько шагов до переднего конвоира. Одновременно из-за деревьев выдвинулись четыре винтовки, и Денисенко крикнул:
— Стой! Бросай оружие?
Недоля что-то по-польски сказал узникам, и они попадали на землю, звени ручными кандалами. Стреляя вслепую на ходу, конвоиры убежали в глубину сада.
Словно во сне смотрят освобожденные на зеленые фуражки с красными звездами — как они могли здесь появиться?
Первой опомнилась Агафья Семенина, хватает за руки пограничников.
— А діток моiх не бачили? Де вони?
Остальные сгрудились вокруг Недоли, который торопливо что-то объяснял Щепановскому.
А с востока уже слышен отдаленный шум моторов. Он быстро нарастает, надвигается на Ольховое.
С восходом солнца на запад прошли советские части.
Незадолго до немецкого нападения на Польшу Карл Шмитц получил новые указания разведуправления и соответствующие документы. В одном из них значилось, что майор Шмитц направляется в распоряжение начальника германской военной миссии при румынской армии в качестве советника. Другая бумажка с польским государственным гербом, надлежащими подписями свидетельствовала, что пан Шмигельский является сотрудником польского министерства торговли. Дальняя задача оставалась прежней, и разведчик не терял связи со своими агентами в Польше.
Используя связи абвера с разведками двух соседних стран, Шмитц без особого труда переходил румынско-польскую границу, свободно разъезжал по стране с небольшим чемоданчиком, и все, что попадало в поле зрения разведчика, становилось известным в соответствующих военных штабах вермахта. Этого задания он не доверял никому, даже своему подручному из дефензивы поручику Морочило. И когда вскоре фашисты вторглись в пределы Польши, их авиация удивительно точно наносила бомбовые удары по военным объектам и скоплениям войск своего недавнего союзника.
— Не теряйте связей со своими хлопцами, их надо держать под рукой, — предупредил майор Шмитц Якима Дахно, когда через несколько дней после качала военных действий в Польше он в последний раз посетил Ольховое. — И поберегите поместье своего хозяина…
Последние события, связанные с бунтом в полку, налетом авиации, арестом жолнеров, немного обескуражили управляющего, но не вызвали большой тревоги в его душе: давно уже Яким Дахно связан одной веревочкой с немецкой разведкой. Но вот то, что произошло в это осеннее утро во дворе помещика, было для него совершенной неожиданностью.
Стрельба в саду при столкновении группы Денисенко с жандармами всполошила расположенных в доме офицеров полка. Пограничники к этому времени успели блокировать все выходы.
Открыв дверь парадного хода, Байда через Поповича, хорошо владевшего польским языком, сообщил столпившимся в холле офицерам: