«Перетянуть бы сюда семью, и будь прокляты эти домнилор Грицеску и немец-майор», — не раз думал он, пытаясь разобраться неискушенным умом в этой опасной и сложной игре, в которую он влез по своей глупости.
После длительных раздумий он наконец рассказал Кузнецову о своей беде, о Софье Крукович, о тех, кто интересовал «доброго майора».
Слишком поздно рассказал. Если бы он сделал это в первые дни, может, удалось бы предотвратить те трагические события, которые обрушились на защитников границы с наступлением зимы.
Взяв на себя организацию крупной диверсии, Топольский с помощью отца связался с представителем центрального провода ОУН, и они создали отряд отпетых головорезов в триста человек. Больше сотни осадников собрал Морочило. Оружие они успели захватить и припрятать раньше.
Последнее совещание главари диверсии провели во второй половине декабря, накануне храмового праздника.
— Мне точно известно, что Коперко и другие наши люди действительно находятся здесь, но не в тюрьме, как мы полагали, а в штабе отряда, в полуподвальном помещении, — говорил на совещании Топольский. — Это усложняет нашу задачу, придется вступить в бой со всеми местными силами. Однако откладывать мы не можем. Недавно значительная часть старослужащих пограничников ушла, их заменили молодые солдаты гарнизона.
Кроме того, в связи с метелью некоторые штабные подразделения ушли на заставы. Более удачной обстановки мы не дождемся…
— Надо использовать престольный праздник, — вмешался Яким Дахно, — и незаметно подтянуть к церкви свои главные силы. Отсюда ночью навалимся с двух сторон…
План диверсии разработали до мельчайших подробностей. Группа Топольского уничтожает охрану штаба, а Морочило прорывается в подвальное помещение и освобождает заключенных.
— Потом вы, поручик, уходите с ними к Черному лесу, а мы оттянем на себя силы гарнизона к югу, к границе, если не удастся скрыться без боя. Только бы не утихла метель, наш верный союзник…
Метель продолжалась и на следующий день. Операция началась ночью, за несколько часов до рассвета. Погода действительно способствовала диверсантам. Топольский со своей группой незаметно пробрался к главному входу штаба отряда. Без шума бандиты сняли часового и ворвались во двор. Дежурный по части успел поднять тревогу, вызвал маневренную группу, и диверсанты вынуждены были принять бой. Они проникли в вестибюль главного здания, а Морочило уже ломал двери в камерах заключенных…
Самоотверженно сражалась горсточка караульных во главе с дежурным командиром, пока прибыла подмога. Маневренная группа и подразделения авиачасти черемховского гарнизона перекрыли все выходы с территории штаба, а внутренние войска НКВД рассредоточились вокруг городка, контролируя все дороги, все возможные пути отступлении из Черемхова.
Бой продолжался до утра. Разбитые наголову налетчики питались бежать, но лишь немногим удалось вырваться из города. Среди захваченных оказались Яким Дахно и поручик Морочило. Топольскому с небольшой группой удалось скрыться.
Понесли потери защитники штаба. Несколько человек убито, среди тяжелораненых дежурный по части командир, отстаивавший после гибели часового знамя отряда.
В тот же день была задержана Софья Крукович, пытавшаяся бежать с диверсантами в Румынию. Сведенные на очную ставку с Романом Коперко, Тодором Падурару и другими нарушителями границы, все задержанные признали, что выполняли задания немецкой разведки.
Так, наконец, все звенья запутанной цепи диверсий и шпионажа на Збруче и Днестре за последние три года стали на свое место. До конца прояснилось и поведение Падурару. Он, как и показывал на допросах, действительно ничего не знал о планах вражеских агентов. Во время нападения Морочило на камеры заключенных, где находился и он, Тодор первый поднял тревогу, чем помог внутренней охране.
Падурару находит счастье
Оглядываясь на прошлое, перебирая в памяти события за три года совместной службы, Байда и Кольцов не раз удивлялись: почему именно их участок границы так часто подвергался нападениям вражеской агентуры? На других заставах гораздо спокойнее.
Объяснялось все это довольно просто: левый фланг отряда, на котором находилась тридцатая, соседствовал с важными стратегическими и хозяйственными пунктами, и враги учитывали это. Собственно говоря, на всех участках служба пограничника одинаково сложна и трудна. Но так уже повелось, что каждая застава считает свой участок наиболее ответственным.