Иногда в сердце Тагира закрадывалась зависть: все его друзья пошли на повышение, только о нем будто забыли. Иванов, с которым немало пришлось повозиться в первые месяцы службы на границе, сейчас временно занял на заставе место Байды. Денисенко — место погибшего Тимощенко. До Селиверстова, от которого он, Тагир, принял обязанности инструктора службы собак, и рукой не дотянешься — начальник заставы! Почти на равной ноге с большими командирами! Но сейчас не до личных обид. «Война не спрашивает, где тебе хочется работать, выполняй то, что тебе поручили, и не злись».
Тагир не успел додумать до конца, какие у него могут быть обиды, да и есть ли они вообще, не считая сегодняшнего случая с этим конвоированием. Его размышления прервали автоматные очереди где-то впереди: несколько коротких, похожих на треск ломаемых сухих деревьев, и одна длинная. Потом еще и еще…
— Гони! Гони вперед! — крикнул Тагир ездовому, приподнимаясь на коленках и напряженно всматриваясь в придорожные кусты, подернутые предутренней дымкой.
Сзади послышались тревожные крики ездовых хозяйственного отделения батальона, шум приближающихся машин и резкий голос капитана Бахтиарова, отдающего приказ командирам застав. На дороге вдруг стало тесно. Подводы, машины, обгоняя друг друга, неслись вперед на звуки выстрелов, где, очевидно, головные заставы вступили в бой.
И в это время слева и справа затрещали автоматы, в темном воздухе запели невидимые шмели — все смешалось, перепуталось. Телега, задетая машиной, подпрыгнула. налетела на упавшую лошадь и с треском перевернулась. Сжавшийся в комок Тагир перекувыркнулся несколько раз, больно ушибся коленкой о собственный автомат, но не растерялся, сунул в карман револьвер, сорвал с шеи автомат и отполз в сторону, пытаясь разобраться, что происходит вокруг.
Соскочившие с подвод и машин солдаты бежали по обе стороны дороги. Каждый, не ожидая команды, сам выбирал цель, нутром определял, где свой, где враг. Но вот впереди, подавляя жидкие звуки автоматов, гулко застучал станковый пулемет.
«Наш родной „максимка“», — прошептал Тагир, подползая к деревцу, из-за которого продолжал бить автоматчик. Он на время забыл о тачанке, о дезертире, ловил острым взглядом огненные всплески справа от дороги и посылал туда короткие очереди.
Бой, если можно определить этим словом неожиданное для обеих сторон и неподготовленное столкновение, начался в предутренней темноте и закончился после восхода солнца, когда над поймой реки совершенно рассеялся туман. Только тогда стало возможным кое-как определить, что произошло.
Выбросившись в Приднестровье на большом пространстве, парашютисты еще не успели собраться в условленном месте, как по дороге к переправе промчалась машина. Находившиеся поблизости диверсанты решили пропустить ее и, когда скроется на той стороне этот непрошенный свидетель, врасплох захватить охрану переправы. Однако машина остановилась у контрольно-пропускного пункта и, видимо, не собиралась уходить на ту сторону. Вскоре подошла вторая машина, потом третья. Послышался сдержанный говор, команды…
И тогда кто-то выстрелил в направлении переправы. Сразу же началась пальба вслепую по всей местности, где находились десантники. Они, очевидно, полагали, что столкнулись с эвакуирующимися советскими учреждениями, и заранее тешили себя легкой победой. Но в ответ на беспорядочную стрельбу застрочил станковый пулемет.
Так начался бой. Лишь на рассвете фашисты поняли, что столкнулись с чекистами и сами попали под удар. Оставив прикрытие у переправы, они решили прорваться через реку вплавь. Некоторые уже добрались до середины реки, как неожиданно с противоположного берега, из-за камней, открыли по ним огонь.
— Ничего не понимаю, — удивился Байда, бежавший с группой пограничников к переправе, чтобы перехватить десантников на той стороне.
Оказывается, Симон Голота все эти дни охотился со своей дружиной на Коперко. С ним был Иван Недоля, хорошо знавший бывшего управляющего в лицо. «Не провалился же он сквозь землю, собака», — говорил Симон Сергеевич с огорчением. Он никак не мог простить себе, что тогда в лесу упустил шпиона. Так неожиданно и очень кстати старый конник стал участником боя у переправы.