Удалось флютней изобразить, очень достоверно, духовой оркестр. Точно, маршевая песня! Артём засмеялся — проверил уже, что дверь закрыта, и акустическая защита включена — и начал сначала, исполнил энергичный, бравурный проигрыш — даром что песня, по сути, печальная, пусть история в ней и звучит нелепо.
«С собою па-, па-, пару пузырей, — рей, — рей / Берёт он, плавать не умея…»
И пришло скольжение. На долю секунды — Артём был в одном углу комнаты, перенёсся в другой. И никакой боли, никакого ощущения, что голову окунают в кипящую воду. От неожиданности Артём прекратил играть. И тут же в дверь постучали.
Марина.
— Всегда чувствую, когда вы играете, — она улыбнулась. — Эту песню вы ещё не исполняли, верно? Можно послушать?
— Конечно, — улыбнулся её Артём и, сосредоточившись, выдал всю песню — под тот самый боевой, походный мотив. С трубами, барабанами, и всем прочим. Показалось даже, что в музыку вплелись звуки множества сапог, печатающих шаг.
Марина долго аплодировала.
— Так странно, — покачала она головой. — Слова вроде грустные, но музыка бодрая. Странное сочетание. Откуда эта песня?
Вот тут Артём не смог пояснить, историю «Веверлея» он не изучал. Мало ли в студенческом фольклоре, да ещё родом из девятнадцатого века Земли, подобных песен! Марина покивала, и взяла его за руку.
— Помните ту песню? «В полях под снегом и дождём…»
— Разумеется. Хотите, чтобы я её исполнил? Только для вас?
— Только для меня, — кивнула Марина. — И, если можно… если получится… исполняйте её только для меня. Ну или если я её слышу. Хорошо?
— Договорились!
Миранда постучалась в комнату Мари. Привычка той ходить поздним вечером нагишом по своей комнате уже породила множество слухов. Ничего такого, чтобы принимать меры — у всех свои причуды. Тем более, у Мари такая фигура — обзавидуешься. Ничего лишнего. Может, оттого и ходит, чтобы и дразнить заодно?
Мари оказалась в халате. И с чашкой чая в руке.
— О, проходи, — поманила Мари внутрь. — Тоже под впечатлением? Я после его концерта уснуть не могу. Вся как электрическая. Вот умеет же, даже завидую иногда.
— Под впечатлением, — согласилась Миранда. Теперь видно, чем занимается Мари: пьёт чай с пирожными. Явно Арлетт постаралась — столько заказов приходит, что уже твёрдо решила открыть свою кондитерскую. Уже и в ученики напрашиваются. — Это так ты соблюдаешь рекомендации доктора? Поправиться не боишься?
— Я и так скоро поправлюсь, — махнула рукой Мари, — как и ты, кстати. Нет, не боюсь. Сколько угодно могу этого есть, так плоской и останусь. Не первый год.
— Везёт. Любимое занятие?
— Нет, я так в себя прихожу, — Мари пригласила её за стол. — Давай, не стесняйся. Одно-то можно точно. Знаешь, после рабочего дня, когда от одного вида людей уже воротит, только этим и спасалась. Нашла себе убежище, оборудовала, чтобы ещё и мама на мозги не капала. Боится она меня. Дроссель, конечно, к удаче, но только не у тебя дома. Ладно, извини, я про себя могу часами говорить. Ты тоже слышала разговоры?
— О чём ты? — Миранда последовала совету. Божественно вкусно! И нет, нельзя такое есть на ночь, ведь не остановишься по доброй воле.
— О нём. Я ничего не говорила, кстати, даже не намекала. Не знаю, кто разболтал.
Миранда припомнила, что слышала в течение дня. Нет, про Ортема ничего не говорили.
— Ты обращаешь внимание на слухи? — спросила Миранда, в голосе её почувствовались льдинки.
— Я полицейский. Я всё слышу и замечаю. Это не означает, что я сама о том же болтаю, или верю всему, что говорят. Тебе сказать можно, ты тоже не болтаешь всем подряд. Возможно, он больше не сможет работать дросселем. Я случайно услышала — и пообещала доктору, что кому попало не скажу.
— Благодарю за доверие, — Миранда потёрла лоб. Совершенно неясно, что сказать. Особенно после того, что узнала про Лилию. — Не знаю, что и сказать.
— Ничего не говори. Он хорошо держится. Когда доктор мне сказал, что скользить мне больше нельзя, уже безусловно, я там ему страшный скандал устроила. Как подумала, что стану, как все — перепугалась. Только без обид, пожалуйста.
— Без обид, — кивнула Миранда. — Если бы мне запретили писать картины — может, я тоже скандал бы устроила.
Мари покивала.
— Ну да, ну да, я именно об этом. А он так спокойно к этому отнёсся — я уже испугалась, что сорвётся. Нет, и глазом не моргнул. Вот выдержка, а?
Миранда кивнула.
— Вы с Виктором видели что-то там, где подобрали его, — она посмотрела в глаза Мари. — Ты не всё рассказала тогда, по глазам вижу. Скажи прямо, у нас у всех неприятности? Будут снова эти «шарики» и та жуткая мерзость с четырьмя руками?