Вероника не без опаски отпустила руку Лилии. Потом — руку Артёма. Постояла так — изумление на её лице. И вновь наваждение — Артём снова смотрел на Веронику, а видел Марину. Долю секунды, и наваждение исчезло: Вероника ниже ростом, лицо треугольное, карие глаза и рыжие волосы. Ничего общего с Мариной, если подумать.
— Я его не слышу, — поразилась Вероника. — Не слышу голос. Так мне… мне теперь двадцать восемь лет? Да?
Лилия кивнула.
— Вы взяли меня за руку, и голос пропал, — Вероника подошла к Артёму. — Почему? Кто вы?
— Помнишь Марину? Она хозяйка Ортема, — улыбнулась Лилия, — а я её помощница.
— Как здорово! — детский, бурный восторг в глазах Вероники. И почти сразу же опаска — смутилась. — Простите! Вы не уйдёте? Я ещё увижу вас?
— Врачи осмотрят тебя, — Лилия помогла Веронике усесться на стул. — Так нужно. Мы здесь, и когда разрешат снова — мы снова придём. Договорились?
— Вы правда придёте? — Вероника взяла Артёма за руки, и посмотрела в лицо. — Правда? Честно-честно?
— Честно-честно, — Артём сумел сохранить серьёзность. — Пока будет нужно. Не беспокойтесь, это главное.
Он продолжал держать её за руки, пока Лилия ходила за врачом. Артём заметил, как напряглась Вероника, когда открылась внешняя дверь «клетки», но… почти сразу же успокоилась. Видимо, ждала чего-то неприятного, но оно не случилось.
Странно, но относительно краткий урок Лилии с Вероникой вымотал и Лилию, и присутствовавшего там Артёма — поговорили с поражёнными врачами — те никак не могли поверить, что Вероника Корвус теперь может говорить с людьми — и добрели до своего номера, куда им и принесли ужин. Хорошо, что Артём позвонил в Рим до ужина — после него уже точно не смог бы. Добрался до постели, успел пожелать Лилии доброй ночи, и — отключился.
Что-то снилось. Основным мотивом обрывочных, не запомнившихся снов был постоянно повторяющийся где-то вдали музыкальный обрывок — словно заело граммофонную пластинку с записью пьесы для симфонического оркестра. Проснулся внезапно, и понял всё, ещё толком не разобрав, что же такое он видит. Нечисть вокруг — столпилась вокруг кровати. Артём успел ощутить, что Лилия уселась — уселась рядом и схватила его за руки, успел ощутить её ужас. И, как и в предыдущих случаях, рассмеялся — нервным, неестественным смехом; впрочем, главное — что это помогло. Исчезла нечисть, и взамен залитого слизью и кровью пола — тот самый, чистый, практически стерильный пол гостиничного номера. Лилия обхватила его, и Артём чувствовал, как постепенно унимается её сердцебиение.
— Значит, с вами всё хорошо, если вы снова их видите, — прошептала Лилия ему на ухо. — Но почему я их вижу? Я ведь точно не скольжу, всякий раз потом пробовала.
— И сейчас?
— Нет, сейчас не пробовала, для этого мне на полу стоять нужно. Нет!
— Что «нет»? — Артём посмотрел в её глаза, Лилия чуть отстранилась, продолжая держать его за руки.
— Не вставайте. Половина третьего ночи, и мы оба не спим. Мне сказать, или сами догадаетесь?
— Скажите, — Артём не отводил взгляда от её глаз. Лилия рассмеялась, и сама отвела взгляд.
— Не угадали. Спойте мне. Есть ведь хоть одна песня, которую вы согласитесь петь только мне, или в моём присутствии? Ведь есть?
— Но…
— Всё здесь, — Лилия свесилась с кровати и достала из-под неё… флютню. Другую, не Артёма. — Отговорок искать не нужно.
— Ловко вы, — Артём принял инструмент, задумался. Лилия показала ему пульт управления акустической защитой — включена, никому ни музыка, ни пение не помешают. Вместе с тем, подумал Артём, если из номера раздастся крик о помощи, или что-то такое, автоматика с очень высокой вероятностью его опознает и вызовет охрану. Умная техника, слишком умная. Так… и что петь будем?
Как-то сама собой пришла на ум песня «Шипучее вино». Её и спел. На Лилию песня произвела большое впечатление.
— Чудно! — сказала она, когда песня закончилась. — Знаете, нужно выучить ваш родной язык. Вы ведь её на древнерусском… простите, на русском вашего времени, поёте? Точно, нужно будет выучить. Спойте ещё раз! Пожалуйста!
Миранда уселась в постели. Странные сны сегодня — обрывочные, бессвязные, неприятные. Обычно сны яркие, красочные, интересные. Ну или вообще никаких, так тоже хорошо. Миранда включила ночник ярче и попыталась заснуть заново. Куда там!
Такое ощущение, что сломалась рация: стала ловить не то полицейскую, не то ещё какую-то волну. Миранда запустила самопроверку прибора, ничего не выявила, но стоило снять рацию — и мерещиться перестало. В конце концов, Миранда взяла со стены запасную — ту, которая ничего в мозг не транслирует, у которой, как в древности, отдельно микрофон и динамик — и спустилась вниз.