— Я боюсь, что он вновь закроется в Зачарованном лесу. — наконец признался Иван. — Хоть я и был всегда подле отца, и у меня была возможность наблюдать за царскими делами. Но смотреть со стороны и делать самому не одно и то же. Без Глеба я бы не смог решить такой ворох насущных проблем в одиночку.
— Ты не можешь сваливать всё на него одного. Если не заметил это по ежедневным челобитным, то я скажу прямо — Глеба ненавидят, он замечает все шероховатости других людей и не церемонится с ними. И это, как ты знаешь, он ещё не лез в дела казны и воевод, потому что занят подготовкой к зиме. А когда народ чем-то недоволен, это плохо заканчивается для царя.
— Мы поговорим сегодня, обещаю. — сдался Иван.
Баюн недоверчиво взглянул на него, но промурчал:
— Если сам не сможешь…
— Хорошо, я обращусь к Яне, если мне не удастся. — пообещал он, садясь за грамоты, решив к приходу советника разгрести хотя бы тот хаос, что громоздился на столе.
Кот важно прошествовал к двери и, бросив последний непроницаемый взгляд на царя, выскользнул в коридор меж дежуривших стрельцов, спеша вниз на кухню. Вопреки ожиданиям Баюна, Глеб действительно пришёл взять припасов в дорогу и сейчас завязывал небольшой мешок, собираясь отбывать.
Однако даже это смогло затормозить работу кухни, бабка Настасья в напряжении следила за каждым движением царского советника, надеясь, что тот не полезет проверять кушанья к вечерней трапезе. Громко мяукнув, привлекая к себе внимание не только чародея, но и всех присутствующих, кот уставился на чародея большими жёлтыми глазами. Настасья побагровела — она терпеть не могла зверьё на своей кухне, а к наглому огромному Баюну питала особую ненависть. Глеб же, словно не замечая нарастающего недовольства, на ходу подхватил орущего кота и вышел вон, направляясь к воротам.
— Чего тебе? — вполголоса спросил он, завернув в свободный угол, жестом наколдовывая вокруг отводящие глаз чары, дабы никто случайно проходящий мимо не заметил их.
— Хотел сказать, что тебе нужно рассказать Ивану по поводу того, что ты у него обнаружил. Ты не можешь скрывать от него это вечно.
— Ты считаешь, что будет лучше, если я расскажу, что лёгкая влюбленность Ивана в Василису была увеличена мощным приворотом? Какая теперь разница, если тот был снят, когда он погиб?
Баюн закатил глаза:
— А ты не думаешь, что Ваня до сих пор наивный дурак и следующая история любви может закончиться так же? Или так и будешь втихую сбрызгивать стены его покоев своими травками? И как он до сих пор не заметил, что там воняет душицей?
— Так и буду, пока сочту это нужным.
— Вы с ним оба как дети малые, соберитесь уже и поговорите. Недомолвки между друзьями никогда ни к чему хорошему не приводили.
— Много ты о дружбе знаешь.
— Поболее тебя, знаешь сколько про богатырей сказок сказывал, не счесть! А они друг за друга горой стоят.
— Мы с Иваном не дураки, сами разберёмся.
— А что насчёт Кощея?
— А что с ним?
— Сам знаешь.
— Этого Ивану точно знать не обязательно!
Баюн хотел добавить ещё что-то, но обоих привлекла внезапная суета: несколько стрельцов и служек выбежали из терема, спеша по направлению к главным воротам.
— Давай оставим разговоры на потом, лучше посмотреть, что там творится.
Кот согласно кивнул и забрался Глебу на плечи, обвившись вокруг шеи, устраиваясь там на манер богатого мехового воротника, сверкая огромными золотыми глазами.
Небольшая толпа собралась у ворот, словно окружив кого-то. До ушей Глеба доносились долетавшие с ветром обрывки фраз:
— Уходи подобру-поздорову.
— Но давайте хотя бы внутрь пустим, мороз ведь вон какой сегодня.
— Да откуда тебе, милая, царя знать?
— Не можем пустить. Не по указу это.
— Нам потом по первое число достанется.
Вокруг медленно порхали снежинки, приземляясь на голую землю, припорашивая её едва заметным тонким слоем, которому суждено было вскоре растаять. Пролетающие мимо ледяные порывы ветра пробирали до костей. Зима вот-вот сместит позднюю ноябрьскую осень и окончательно вступит в свои права.
Глеб подошёл к собравшимся, пока что, не понимая, что за сыр-бор здесь разгорелся и громко приказал:
— А ну! Разойдись.
Все тут же послушно расступились и замолчали. Уж с кем, с кем, а с мрачным советником связываться никто не хотел. Едва только Иван-царевич притащил его в терем, как тот тут же дал понять, что переходить ему дорогу опасно. Слухи разные ходили, начиная от того, что он могучий колдун, заканчивая тем, что заморский воитель.
Расступившаяся толпа открыла Глебу вид на худенькую молодую девушку, одетую в лёгкий льняной сарафан, кисти рук посинели от холода, поскольку небрежно наброшенная на плечи холщовая ткань совершенно не грела. Незнакомка слегка поёжилась от очередного порыва ветра, растрепавшего её длинные тёмные волосы, в которых запутались нити с нанизанными на них перламутровыми ракушками, и взглянула на чародея.