— Насть… малыш, послушай. У бабушки будет хорошо — там мультики, обед. Погулять сходите, а вечером я за тобой приеду и сразу к маме. Окей?
— Окей, — вздыхает Настя и плюхается на пол возле двери, чтобы ждать, пока я оденусь.
В офис часом позже я вхожу в компании дочери, уже нимало не удивляясь тому, что мне всё же пришлось вернуться обратно к тёще и забрать Настю, которая первым делом, естественно, устроила бабушке концерт. На первые звонки я пытался не реагировать, но когда тёща заявила, что к вечеру такими темпами её заберут в психушку, а Настю — в детдом, сорвался и помчался обратно.
Нет, я не злился. Почти. Наверное, начал привыкать.
Когда вхожу в приёмную, чтобы идти в кабинет Вадима, уже чую опой, что сейчас что-то случится. И точно — сначала вижу Катю, которая впервые за то время, что я здесь работаю, приехала к мужу. Улыбаюсь, как идиот, одёргиваю себя, чтобы не лыбиться. Тем более и повод охренеть находится в виде Насти, которая несётся к Персидской с криком:
— Мамочка!
Застываю взглядом на Вадиме, стоящем напротив. Уже вижу по его глазам, что нас ждёт за*бись какая интересная беседа. А Наська… она счастлива. Что-то лопочет — то про поросёнка, то про то, как она успела соскучиться, потому буквально заставила меня сегодня взять её с собой. М-да…
К вам приехал ревизор.
Немая сцена. Занавес.
***
Я чувствую, как сердце бьётся где-то в горле, и не могу выдавить из себя ни звука. И только ощущение того, как к ногам прижимается Настя, придаёт сил. Мне впервые настолько страшно за кого-то. Страшно, что сейчас Вадим может выдать какую-нибудь уничижительную фразу, и Настя решит, что больше не хочет считать меня своей мамой.
— Персидская… а ты когда успела потомством обзавестись, да ещё и от моего зама? — звучит голос мужа, в котором сквозят нотки издёвки. Но ответить не успеваю — Илья встаёт перед нами лицом к лицу с Вадимом и твёрдо произносит:
— Не сейчас.
И теперь уже впервые чувствую себя настолько защищённой. Чего не было раньше никогда. У меня нет сил оставаться здесь и дальше, хотя, наверное, нужно бы. Что будет происходить между Ильёй и Вадимом даже представлять не хочу. Но мне так нужно побыть слабой… хотя бы сейчас.
— Мы с Настей ко мне на работу съездим, хорошо? — выдавливаю из себя в спину Илье, и он, быстро обернувшись, кивает.
— Только скинь мне адрес, я заеду за вами как улажу дела.
Настя уже притопывает от нетерпения, и я хватаю её за руку и почти что сбегаю с «поля боя». Выдохнуть удаётся только когда подходим к машине, постоянно кажется, что Вадим отправится за нами и сделает что-то ребёнку.
— Ох… у меня же нет детского кресла, — шепчу, когда Настя забирается на заднее сидение.
— Папа меня просто ремнём пристёгивает.
В её глазах на мгновение мелькает испуг, наверное, это зеркальное отражение того, что чувствую я сама. Окей… значит, просто ремнём, но по дороге заедем и купим детское кресло. Даже два детских кресла, второе из которых я отдам Илье. Это — словно подтверждение того, что Настя реальна и будет присутствовать в моей жизни и дальше. Что мы будем куда-нибудь ездить с ней вдвоём — например, поесть мороженого. Или в гости. Или в детский магазин, где я куплю ей обновки или игрушки. От этих мыслей становится легче дышать, а когда всё же трогаемся с места и отъезжаем от офиса, облегчение становится острым, почти что болезненным.
— Куда мы едем? — с интересом спрашивает Настя, глядя в окно.
— Как я и сказала — ко мне на работу. Будем шить Кате одежду.
— А Катя с тобой?
— Да. В сумке. Отдам, когда доберёмся.
Смотрю на Настю в зеркало заднего вида, и сама испытываю то, что отражается на лице девочки — радость, которую трудно выразить словами. Она у нас одна на двоих, и я хочу, чтобы этот день стал хоть немного светлее для нас обеих.
— Да ты, мать, хитра! Сразу готового ребёнка где-то добыла, — восклицает Тамара, моя младшая сестра, когда добираемся до мастерской. Тома величает её не иначе как дизайнерская студия, хотя у нас не сказать, что слишком много заказов в последнее время, и в основном мы используем помещение для творчества. Я — изготавливаю бронзовые скульптуры, Тома — рисует.
Насте Тамара нравится сразу — это видно по тому, как девочка доверчиво забирается к ней на колени, когда садимся пить кофе, и как рассказывает о поросёнке, которому мы приехали пошить одежду. А я ловлю раз за разом вопросительно-удивлённый взгляд сестры, в ответ на который уже устала пожимать плечами, и понимаю, что когда останемся одни, меня ждёт допрос с пристрастием.