Спустя десять минут не спешной ходьбы по узкому, давящий на нервы каменному коридору, мы наконец вышли на, если это так можно выразиться, подземному перёкрёстку. Перед нами открылось ещё три разных узких пути, каждый из которых мог стать нашей гибелью. Развернувшись на триста шестьдесят градусов со словами «Ну нахер!», я пошёл обратно откуда мы начинали свой путь. Но пацан с удивительной скоростью обошёл меня выставив ладони передо мной и уговаривая остаться, аргументируя это тем что здесь спрятаны некие пасхалки, которые могут помочь мне с поисками убийцей моего брата.
— Я туда не пойду! — Решительно сказал я. Затем попытался сдвинуть надоедливого парня, но тот как пивка прицепился ко мне и не хотел отставать.
— Но почему? — Чуть ли не вопил он.
— Нет у меня желания подыхать здесь от голода! — Чуть ли не кричал я, но тут же опомнился, так как понимал что кричать под сотнями тоннами камня сверху меня идея не из лучших.
Но тот всё никак не отставал, кидая в меня всё большими порциями необоснованных аргументов, от которых я с лёгкостью отмахивался, словно это рой надоедливых комаров.
— У меня есть карта! — Не отставал он.
— Карта?
— Да! — Уже крикнул он.
И мне пришлось быстро зажать ему рот своею рукою. Но было уже поздно, землю стало потихоньку трясти, с потолка посыпались мелкие камушки и древняя пыль. И здесь мне действительно стало страшно, да так, что даже ствол направленный не однократно в мою сторону, за годы моей службы, показался мне детским лепетом, так как прямо сейчас, сотни тонн камня грозились превратить нас в лепёшки.
21
Не долго соображая, я схватил пацана обеими руками, благо он был очень худ и бледен, и попытался выбежать туда от куда мы пришли. Но спустя четыре метра, резко остановился, чуть не уронив пацана, прямо под падающие спереди нас обломки пород.
Стремительно развернувшись, я побежал в первый попавшийся проход, который находился прямо перед нами и уходил далеко вперёд. Уворачиваться от мелких падающих камней было бесполезно, так как падали они везде. И моей голове это явно не понравилось, так как даже небольшие камни, падающие с высоты двух метров, (хоть и расстояние до головы всего навсего сантиметров пятнадцать - двадцать), было вполне достаточно что бы нанести мне достаточно много урона.
Бежал я не долго, через метров пятьдесят я услышал сильный грохот, а после, земля под моими ногами словно подпрыгнула, заставив меня сделать тоже самое.
В итоге я всё же уронил пацана, выпустив его из рук тот улетел на метр-два вперёд. Всё выглядело словно в замедленной съёмке, которую увы я не мог контролировать. После чего я с грохотом упал на лицо и тут же потерял сознание.
— Милый! Проснись!
Услышал я голос своей бывшей жены, а после предстал её образ, в том самом милом летнем платье, в котором её часто можно было увидеть с книгой в одной руке, и с чашечкой кофе в другой. Тогда мы много времени проводили на даче, на которой любили усаживаться на свои любимые кресла, стоящие под надёжным, мною лично построенным навесом. И где мы подолгу, молча, не спеша, читали наши с ней любимые произведения.
— Хватит дрыхнуть! Вставай уже.
Снова тем же ласковым голосом говорила она.
Теперь уже возник другой образ. Здесь она тоже в платье, вот только уже в горошек. И это было очень давно, ещё когда мы учились в университете, а точнее заканчивали его. Тогда я впервые увидел её. Среднего роста, молодую девушку моего возраста, стройного спортивного телосложения, светловолосую, с необычными карими глазами, переливающиеся то в зеленоватый, то в серебристый оттенки. И я тут же влюбился. И этот образ, навсегда засел в моей голове, причиняя мне невыносимую боль.
— ПРОСНИСЬ!
Неожиданно заорала она. Искаженным до безобразия голосом. И тут меня, с невероятной скоростью, словно летя на торпеде, вытолкнуло из этого странного сна. Если это вообще можно назвать сон.
Открыв глаза, я увидел над собой два испуганных больших глаза блестящих в темноте. Хоть и было довольно темно, полного отсутствия света не было. Всё же, как никак, я видел лицо пацана, а это значило что какой никакой но источник света есть.
Аккуратно повернув голову в сторону я увидел на полу, лежащую рядом с моим лицом парафиновую осветительную палку. После, из-за не приятного света и отвернул голову и снова увидел испуганного пацана, который то и дело с страхом в глазах поглядывал на меня, ни в силах сказать и слова. И я его прекрасно понимал, будь я на его месте, тоже переживал бы. Но благо для него мне уже давно не двадцать, и не тридцать. И периоды истерики у меня уже давным давно прошли, на смену которым пришла самая настоящая житейская мудрость.